Unknown - hollis d pereval v seredine puti

жения.

* «Stanzas from “The Grand Chartreuse”», Poetry and Criticism of Matthew Arnold , p. 187.

30

Глава 2

Несмотря на возрастающее давление, эгоОсоО

знание, выполняющее защитные функции, может

игнорировать эти сейсмические толчки. Так или

иначе, задолго до осознания наступившего кризиса

появляются его признаки и симптомы: депрессия, которую человек старается превозмочь, чрезмерное

пристрастие к алкоголю, употребление марихуаны, продлевающей время занятия любовью, беспоряО

дочные любовные связи, постоянная смена места

работы и так далее — все эти усилия направлены

на преодоление, игнорирование или избежание

воздействия глубинного давления. С терапевтиО

ческой точки зрения появление симптомов можно

лишь приветствовать, ибо они не только указывают

на наличие травмы, но и свидетельствуют о сущестО

вовании здоровой психики, способной к саморегуО

ляции.

Юнг заметил, что «в конечном счете невроз слеО

дует понимать как страдания не осознавшей себя

души»*. Это не значит, что нельзя достичь ощущения

полноты жизни, не испытывая страданий, но раз уж

наступила пора страданий, нам остается постичь их

смысл.

Во время Второй мировой войны немецкий теО

олог Дитрих Бонхоффер принял мученическую

смерть за сопротивление гитлеровскому режиму.

Из концентрационного лагеря во Фленцбурге ему

удалось переправить на волю несколько статей и пиО

сем. Одна такая статья наполнена мучительными

сомнениями, возникающими при попытке ответить

на сакраментальный вопрос: «Знал ли всеОтаки Бог

об этом лагере и об ужасных условиях жизни в нем?»

В конце концов Бонхоффер понял, что не сможет отО

ветить на этот вопрос, но пришел к мудрому выводу, что его долг состоит в том, чтобы пережить весь этот

* «Psychotherapists or the Clergy», Psychology and Religion: West and East , CW 11, par. 497.

На подступах к Перевалу

31

ужас и увидеть, как в этих условиях воплощается

воля Божья*.

Поэтому можно предположить, что в страданиО

ях, вызванных тектоническим давлением психики, может и не раскрыться конечная цель человеческой

жизни. Но человек обязан найти смысл того внутренО

него конфликта, который возникает при переходе

через Перевал. В результате такого предопределенО

ного судьбой потрясения, этого умирания–возрожО

дения, возникает новая жизнь. У человека появляетО

ся возможность, осмыслив свои страдания и сделав

из них соответствующие выводы, прожить новую,

более осознанную жизнь.

Осознание Перевала начинается в тот момент,

когда человек бывает серьезно потрясен воздействиО

ем своего бессознательного. Мне встречалось много

людей, на подходе к Перевалу столкнувшихся с тяО

желой, иногда смертельной болезнью или со смертью

супруга. К моменту нашей встречи, в свои пятьдесят

или шестьдесят лет, они все еще оставались во влаО

сти бессознательного, подавленные комплексами

или коллективными ценностями, так что вопросы

перехода через Перевал в середине пути их совсем не

волновали. (В следующей главе я приведу конкретО

ные примеры.)

Перевал в середине пути скорее можно назвать

психологическим переживанием, чем хронологичеО

ским событием. В греческом языке существуют два

слова, которые обозначают время: « chronos » и « kairos », но они существенно отличаются по своему значению.

Chronos — это равномерное, поступательное движение

времени; kairos — время, раскрывающееся в своем глуО

бинном измерении. Таким образом, 1776 год для амеО

риканцев означает существенно больше, чем обычный

календарный год; это — трансцендентное событие, определившее каждый последующий год в современО

* Letters and Papers from Prison , p. 210.

32

Глава 2

ной истории США. Перевал наступает, когда человек

вынужден увидеть в своей жизни нечто большее, чем

просто хронологическую последовательность лет. Чем

более бессознательным остается человек — что очень

легко в нашей культуре,— тем с большей вероятноО

стью он будет рассматривать жизнь лишь как посО

ледовательность событий с неизвестным концом,

значение которого прояснится с течением времени.

Когда человека потрясает его бессознательное, тогО

да ось вертикальной размерности, kairos , пересекает

горизонтальную плоскость его жизни. И тогда у него

появляется перспектива погружения в глубину: «Кто

я всеОтаки такой и куда меня влечет?»

Переход через Перевал происходит, когда челоО

веку приходится заново задавать вопросы, которые

однажды уже появлялись в его детском сознании, но со временем стерлись из памяти. Этот переход

начинается тогда, когда ему уже не удается избежать

проблем, которые ранее получалось обходить стороО

ной. К нему неумолимо возвращается вопрос о его

идентичности, и он уже не может уклониться от его

решения. Повторяю: переход через Перевал в сереО

дине пути начинается с вопроса: «Кто я такой, если

вычесть мою индивидуальную историю и те роли,

которые мне приходилось исполнять?»

Наше прошлое постоянно присутствует в нашей

психике, оно динамично и автономно: оно сформиО

ровало нас и продолжает оказывать свое воздейсО

твие. Так как мы были созданы для исполнения соО

циальных ролей, например, роли супруга, родителя

или добытчика в семье,— мы проецируем свою иденО

тичность на эти роли. Джеймс Аджи начал свою авО

тобиографическую повесть так: «Сейчас вы узнаете

о летних вечерах в Кноксвилле, штат Теннеси, о том

времени, когда я там жил и вполне успешно выдавал

себя за ребенка»*. Все великие вопросы появились

* A Death in the Family , p. 11.

На подступах к Перевалу

33

еще тогда, когда мы были детьми и по ночам, лежа

в своей кроватке, молча наблюдали за взрослыми, не

спуская с них глаз, замирая от страха и наслаждения.

Но бремя образования, вживание в роль родителя

и постепенное окультуривание со временем вытесниО

ли детский трепет и заменили его социальными ожиО

даниями и культурными нормами. Аджи завершает

свое предисловие, вспоминая о том, как взрослые

брали его из кроватки «как самое близкое и любимое

в доме существо: но они никогда, ни за что, ни сейО

час, ни потом не говорили мне, кто я такой, и никогда

об этом мне не скажут»*.

Такие серьезные вопросы придают ценность

и значимость нашей жизни. Если мы забываем о

них, то попадаем в плен социальных условностей, пошлости и в конце концов — отчаяния. Если нам поО

счастливится достаточно пострадать, то испытанные

потрясения пробудят сопротивляющееся сознание, и