Катарина Валентэ - сказка

-Сентябрь! – воскликнул Отадолэ, и вслед за этим на ноги вскочил Суббота, разбросав в сторону несколько игровых фигур. – О нет! Нет! С тобой всё в порядке?

Как срубленная, Сентябрь упала на колени. Подбежавший Суббота обнял ее ультрамариновыми руками, стараясь унять девочкину дрожь и, возможно, рыдания. Он пытался покачивать её из стороны в сторону, - совсем так, как она сама недавно обращалась со смертью, - однако его движения были более скованными и неловкими. Он не мог не обнять Сентябрь, при этом совершенно не знал, что значит обнимать человека и успокаивать его.

«Я понимаю, Суббота, - пыталась сказать Сентябрь, - теперь понимаю».

Охапки бордово-красных листьев вываливались из ее рта. Ветки стукались друг об друга внутри ее горла, - но ни одного слова не было произнесено.

В одном из ближайших домов в окошке показались лица Рубедо и Цитриниты. Оба были встревожены увиденным; на ходу Цитринита нервно пыталась завязать в хвостик свои золотистые волосы. Зато Доктор Восенев никак не реагировал. Он продолжал курить свою трубку и выпускать вверх дым колечками.

«Дол! Маркизе нужна была именно я! Ведь у меня такая мама! – Золотистые листья, выпав изо рта, вихрем покружились по площади и маленьким озерком рассыпались по брусчатке. Суббота нежно коснулся места, где могла оказаться щека, и в этот непродолжительный момент Сентябрь с восхищением поняла, что для него её уродство не имеет никакого значения. – Дол! Она ведь ремонтирует двигатели, поэтому ее меч может быть только таким, понимаешь? Никто иной из ларца его бы не вытащил. Что-то свое, да, что-то особенное: тебе досталась бы книга, а Субботе – дождливая туча. Единственное, что я пока не понимаю, так это зачем ей волшебный гаечный ключ. Но я уверена, что втроем, хорошенько подумав, мы эту загадку решим!»

Сентябрь смеялась, отрыгивая всё больше и больше оранжевых листьев. Она пресполнена собственной исключительности и важности оттого, что ни одна девочка в Королевстве Фей не смогла бы вытащить из ларца гаечный ключ. Местные мамы наверное и понятия не имели, что это такое.

Суббота и Вивертека с нескрываемой жалостью смотрели на густой поток оранжевый листьев.

-Мы должны увезти ее отсюда, - сказала Цитринита. – Не понимаю, почему так быстро такое произошло.

- И часто тут такое происходит, - съязвил Суббота, не скрывая раздражения и беспокойства. Отадолэ, всё это время боровшийся с нависшими на веках бирюзовыми слезами, внезапно моргнул, и крупная капля упала на лоб девочки.

-Вообще-то нет… Хотя как знать, к нам ведь людей не так много приезжает, - смущенно ответил Рубедо.

-Осень, - произнес Доктор Восенев, Наместник и Ректор Изысканий, - изменяет всё. Возможно и это обернулось бы счастьем, - если бы девочка позволила себе успокоиться. Несколько лет такого существования (естественно при нашем достойном ухаживании) – и она могла бы плодоносить. Пути неисповедимы, и их стоит принимать такими. Куда бы они не вели.

-Но ведь ничего же не изменилось вокруг! – вмешался Отадолэ. – Сегодня вечером тут будет свадьба, и завтра тоже. И жатва и пирушка! Сентябрь, Доктор Восенев, - единственная, кто изменилась здесь! И если вы не ждете Зимы и снега, и если листья здесь всегда будут висеть на деревьях такие же рыжие и красные, то почему Сентябрь стала другой?! Чем она так исключительна?! Или это ваших рук дело? У нас ведь оставалось несколько дней, чтобы успеть к Маркизе…

-Маркиза приказала Вам так поступить с девочкой, - произнес Суббота отчетливо и агрессивно. Его лицо потемнело еще сильней, словно под кожей проплывали тяжелые грозовые тучи, и он качал головой вперед-назад, как раздраженный бык.

-Ничего подобного! – воскликнула Цитринита. – Это всё оттого, что она Зачарованная! Она – человеческое дитя. И ни один из химических процессов внутри неё в Провинциях Осени невозможно предсказать.

-Но о чем-то подобном она догадывалась, - пробормотал Рубедо. – Даже наверняка надеялась.

Доктор Восенев не удостоил разговор вниманием. Продолжая курить, он выпрямился и с непроницаемым лицом осматривал спорящих.

Неожиданно ужасный звук, словно вместо кузнечной наковальни использовали огромную медную тубу, взорвал тихое утро, вышвырнув Доктора Восенева из кресла. Суббота удовлетворенно засмеялся. Однако вскоре его смех смолк и обернулся настороженностью и даже опаской, потому что звук становился всё громче и громче. Рубедо и Цитринита с пронзительными воплями бросились обратно в дом. Они заперли дверь на засов. Глядя на них, Сентябрь вдруг поняла, что не в состоянии сдвинуться с места. Даже просто подняться ей мешали проросшие в коленях веточки и корни. На площади остались лишь они втроем; они льнули друг к другу, а Дол еще пытался прикрыть всех скованными крылышками. А потом появились львы.

Их было двое, и с ними вернулась тишина, - только она не была уже прежней, а была зловещей и непроницаемой, в которой каждый шаг мягких львиных лап был еще более пугающим. Львы были ростом не меньше Вивертеки, а их мех был синего, более глубокого чем кожа Субботы, оттенка и выглядел, как одинокая зимняя ночь. Россыпь серебряных звезд украшала грив каждого и кисточку на хвосте. Дружно они зарычали, и окрестности задрожали от того самого ужасного звука расплющенной тубы. Суббота от ужаса заорал. Сентябрь пожалела о том, что у нее нету рук, чтобы успокоить его, - но быстрее, чем эта мысль сформировалась, случилось другое: один из львов схватил Марида сильными челюстями. Капли крови цвета морской волны упали на брусчатку площади. Мальчик не проронил ни звука; наоборот, попытавшись дотянуться рукой до Сентябрь, умоляя о помощи, которая не могли прийти, он закрыл глаза. Второй лев, в это же время, широко раскрыв пасть, накинулся на Дола и оставил на красных щеках его морды глубокие длинные царапины. Тотчас же Вивертека повалился с грохотом и раскатисто захрапел, - как доказательство того, что в львиных клыках содержалась неведомая магическая отрава. Хищник ухватил его за загривок и, сверкая звездами, поволок прочь от девочки. Стоит отметить, что ни один из львов даже не взглянул в ее сторону.

-Нет! – завопила Сентябрь, вывалив изо рта на площадь большую кучу бурых листьев. – Нет!

Но вопреки тому, что кричала девочка громко и по-настоящему, помощи и толку от этого быть не могло. Львы не открывали глаз. Маркизины слуги, они спали глубоким сном, который не прерывался ни на секунду, даже когда они исполняли свою ужасную работу и уволакивали добычу при ярком свете дня.