Мэрилин Мюррей - Узник иной войны

Я понимала, с его точки зрения эти цели означали, что я намерена отделиться от него. Но я не могла всегда подстраиваться под его планы, как, полагаю, он того хотел. Однако я точно знала, что сам он был убежден, что может вести независимый от меня образ жизни и что, в отличие от женщины, мужчина имеет на это право.

Наряду с трещавшим оп швам браком существовали и другие проблемы. Тодд хотел, чтобы я вновь работала вместе с ним в галерее; между тем мы так и не пришли к обоюдному согласию, как ею надо управлять.

В декабре у меня появилась возможность занять свое прежнее положение влиятельного торговца произведениями искусства. Один из моих самых старых и лучших клиентов, Боб Паркер из Оклахомы, заинтересовался некоторыми из наших картин, и я согласилась отвезти их к нему.

Я с нетерпением ждала этой поездки в одиночестве, где у меня будет время привести в порядок мои мысли. Дорога расстилалась передо мной, лента асфальта убегала под вращающиеся колеса. В прошлом я уже на раз проделывала этот путь в «Паркер Дриллинг» в Талсе. И никогда прежде мне не попадалось дорожная надпись, которая вызвала бы столь сильное волнение.

УИЧИТО.

Я вцепилась в руль, пытаясь сосредоточиться на драгоценном грузе картин на заднем сидении. И вновь та же надпись.

УИЧИТО.

Почему, Господи? Почему именно на этой неделе?

Дождевые облака надвигались, сбивались в кучу, стремительно неслись, в точности как буря у меня в душе.

Холодно и грязно и на деревьях нет листьев.

Дорога за стеклом расплылась из-за ледяного дождя и заливших лицо слез. Вот уж не подозревала, что поездка окажется столь нелегкой.

В полдень я вошла в ресторан, чтобы встретиться с Бобом и Сисси Паркер. Я была по-настояшему счастива увидеться с ними вновь. Мы дружески обнялись. Боб тотчас спросил: «Мэрилин, отчего это мы так давно тебя не видели?»

«Я провела семь месяцев в центре терапии в Калифорнии»

Сисси положила ладонь на мою руку. «Прости, мы не знали».

Какое-то время я ковыряла салат, размышляя, следует ли мне рассказать им о том, что случилось. Я взглянула на их дружелюбные, исполненные любви лица и отложила вилку в сторону. «Там обнаружилась, что в восьмилетнем возрасте я подверглась сексуальному насилию».

Я спокойно выслушала вопросы и отвечала на них открыто и честно, поскольку видела в их глазах подлинную заботу и участие.

Боб произнес понимающе: «Это многое объясняет. Я направил несколько человек в вашу галерею, рекомендуя им обратиться к тебе. Они возвращались и говорили, что тебя там не было. Никто в галерее и словом не обмолвился, где ты находилась».

Он помолчал немного и посмотрел мне прямо в лицо. «Мне жаль, что с тобой это случилось. Но я рад тому, что сейчас ты выглядишь прекрасно!». Сисси была того же мнения.

Боб продолжал: «В моем офисе есть несколько женщин, которые переживают трудные времена. Разводы, дети-наркоманы, и т.д. Ты согласилась бы поговорить с ними завтра за ленчем?»

«Сколько их?»

«пять или шесть»

я заколебалась и произнесла про себя короткую молитву. «Ну, вообще-то, - начала я издалека, - мне довелось рассказывать о происшедшем со мной одной группе. Пожалуй, я и впрямь не прочь поддержать других, если у меня это получится».

Улыбка Боба одобрила меня.

Я продолжала: « должна тебе еще кое-что сообщить. Завтра у меня на редкость неприятный день. Исполнится год с того дня, когда воспоминание о нападении впервые ожило в мой памяти. По каким-то соображениям Бог устроил так, что я оказалась в Талсе, в месте, которое выглядит в точности как Уичито».

На следующее утро изумлялась, как меня угораздило согласиться поговорить с теми женщинами. « Их будет всего пять или шесть, - успокаивала я себя , с пятью или шестью я как-нибудь смогу управиться».

Я вошла в зал для собраний. К моему ужасу, там сидело более сотни женщин в ожидании приглашенного оратора. Боб не оставил мне шанса для паники. Он представил меня и покинул трибуну.

Я окинула взглядом море взволнованных лиц. Я пробормотала благодарственную молитву за подготовку, полученную от Флоренс Литтауэл в октябре. После чего первые слова сорвались у моих уст: «Нет, нет, только не я. У меня было безоблачное детство».

С первого до последнего слова аудитория оставалась в напряженном внимании. Когда я закончила, женщины столпились вокруг меня, прося о встрече с глазу на глаз. Они забросали меня вопросами, умоляя дать ответ. «Как вы сумели простить Бога?», «Как вы нашли способ должным образом управляться со своим гневом?», «Как вам удается оставаться «собой», когда другие хотят перестроить вас по своему образцу?»

Боб, под впечатлением от их реакции, предоставил мне комнату в офисе администрации, чтобы я могла принять там эту сотню женщин. Я отказалась от намерения уехать после обеда и выслушивала их вопросы и истории. Они следовали за мной повсюду: в туалет, в лифт, в закусочную.

Мужчины, работающие в Паркер Дриллинг, также обратились с просьбой дать им возможность послушать мое выступление, и я произнесла свою речь еще раз. Такая заинтересованность была для меня неожиданностью. Их тоже потянуло на разговоры. В их собственной жизни были глубокие драмы, и они искали помощи.

Неделю спустя после прибытия в Талсу я возвращалась домой. Для меня не имело значения, что картины не были проданы. Вместо этого я размышляла о том, как много на свете страдающих людей, и о том, как искренне и задушевно они откликаются на мой рассказ о нападении и терапии. Эта поездка каким – то образом была частью Божьего замысла о моем исцелении.

Мысли вихрем закружились у меня в голове. Всего год назад я оживила в памяти ужас, пережитый в восьмилетнем возрасте, и была по – новому организовать каждый уровень своей жизни. Привычный для мир разлетелся на куски. А теперь еще и это. Я не понимаю! Я взывала: « Господи, во что мы меня втягиваешь? Похоже, впереди дикая пустыня, и пути по ней еще не значатся ни в одной дорожной карте».

Снег заметал лобовое стекло, и непрекращающийся ветер раскачивал мой автомобиль. Я взглянула на деревья – совершенно голые. Но это уже не имело значения: через несколько месяцев на них снова распустятся листья. Я думала о том, для чего существует циклический процесс умирания и возрождения, круг разрушения и нового роста . Сегодня я не просто живу, но живу, чтобы быть полезной другим. Мне есть для чего жить.

Спустя несколько дней после моего возвращения у нас с Тоддом состоялась консультация у доктора Крайсела. После пяти месяцев разговоров о проблемах нашего супружества мы зашли в тупик и наше консультирование было приостановлено.

1982 год начался для меня с очередной поездки в Берлингем. Эти поездки превратились для меня в убежище посреди безумия моего мира. В Берлингеме я могла быть собой. Там мой уровень боли снижался до нулевой точки, и я могла сосредоточиться на моих терапевтических сеансах. Мои теперешние проблемы порождали во мне чувства, которые незамедлительно повергали меня в боль прошлого, в ощущение оставленности, краха, страха, гнева и полного поражения.