Анатолий Логинов - Рокировка Сталина. С.С.С.Р .- 41 в XXI веке

- Не думаю. За нами танкисты стояли, они наверняка немцев потрепали, - ответил

задумчиво лейтенант, - а там от Ленинграда резервы подойдут.

- Но всыпали нам крепко, точно говорю, - заметил летчик.

- Ничего, за одного битого двух небитых дают. Мы еще в Берлине с тобой выпьем, -

оптимистично заметил Громов.

г. Батуми, порт.

Кахабер Вашакидзе, старший лейтенант ПВ НКВД

Возвращение на заставу ознаменовалось новым знакомством. В кабинете Дашевского

сидел широкоплечий короткостриженый парень с густыми, длинными, лихо

закрученными усами пшеничного цвета.

- Николай Антонов, - протянул руку широкоплечий.

Мог и не представляться. Эти "старорежимные" усы впечатляли даже на пожелтевших

от времени черно-белых фотографиях. Не узнать их было невозможно.

- Кахабар Вашакидзе, - ответил на рукопожатие старлей. - Можно Каха.

- Вот так просто? - улыбнулся Николай. - Ты ж, вроде, по званию выше.

- Это как посмотреть. Я-то одного Антонова знаю. Генерал-лейтенанта. Так что ты до

этих чинов дослужишься. А вот я - еще бабка надвое сказала.

- Так и я по прогнозу той же бабки, - ответил лейтенант. - История изменилась. Ладно,

ужинать пойдешь?

- Когда это пограничник от ужина отказывался?

- Я ж тебе говорил, - вмешался Дашевский, обращаясь к Николаю, - Каха - свой

парень. Жрет за троих, водку хлещет залпом, и с бабами, небось, не промах!

- Про баб-то откуда знаешь? - спросил Каха.

- Так ты ж грузин!

Офицеры дружно рассмеялись.

- В общем, - продолжил Семен, - осталось только верхами ездить научить. Что за

пограничник без коня!

Кахабар удивленно глянул на Антонова:

- Чему учить? Умею.

- Откуда, - удивился Николай. - Говорят у вас, в будущем, все исключительно на

машинах, а лошадок бедных и забыли совсем.

- Так я ж грузин! - ответил Вашакидзе и занялся подоспевшим ужином.

Вроде и не особенно голоден был, да молодой организм всегда требует. Собеседники,

видимо, считали так же. Так что тишина нарушалась только сосредоточенным жеванием.

Пока эту гармонию нарушил Тучков:

- Товарищи командиры, это почему у вас радио выключено? Замечание с занесением...

куда-нибудь, - он улыбнулся, - Только что телеграмма пришла. Об отношении к бывшим

гражданам государств СНГ, - взглянув на удивленные лица Антонова и Дашевского,

пояснил. - То, во что они СССР превратили. Всё правильно, Сёма, мы с Кахой сделали. А

я уж издергался, как курсистка. При подчинённых нельзя, но вы, старший лейтенант

Вашакидзе, поступаете в моё распоряжение только к нулю часов. Так что давайте, -

капитан поставил на стол бутылку водки с залитым сургучом горлышком.

В России стаканы не "находят". Они возникают сами, когда в них появляется

необходимость. Это не мистика, это - Россия. Страна, где мировая статистика потребления

алкоголя на душу населения разбивается о тавтологию. Это там алкоголь потребляет тело,

а у нас-то душа. Пусть генетики изощряются, придумывая особый ген у славян, в три раза

быстрее расщепляющий этанол. В России не только славяне живут, да и в остальных

республиках наблюдается та же картина. Хоть в Грузии, хоть в Таджикистане. И неважно,

что Аллах запретил мусульманам пить вино. Водку же не запрещал. А если бы не хотел,

чтобы ее пили, не послал бы! Spiritus означает душу, а душа, сама против себя не пойдёт,

особенно когда требует. Стаканы возникли, и в них мистически налилось точно по

пятьдесят грамм. Можно изобретать особые весы, эталоны, пробирную палату. А у нас

наливается ровно и поровну. Особый ритуал, или таинство душевного согласия.

Стаканы стукнулись и опустели. Тут уже никакой мистики. Это на Западе думают, что

нам нужны долгие и нудные тосты, чтобы выпить. У нас иначе. Иногда надо и с тостом. А

иногда молча. А потом уже поговорить. Бывает, что и говорить не надо. Как сейчас. Надо

просто подумать. О фантастическом происшествии, о несостоявшемся будущем, о

будущем, которое теперь состоится.

Каха разлил по второй. Встал, поднял стакан.

- Я хочу сказать тост. Его выдавали за грузинский, хотя он и не имел отношения к

моей Родине. Но это неважно. Важно, что он правильный.

Вашакидзе набрал в легкие воздуха и начал:

"Однажды один человек попросил таксиста отвезти его в далекую деревню.

- Садись, - сказал таксист.

- Понимаешь, я не один, - сказал человек и вывел из-за ворот большого бегемота.

- Но бегемот не поместиться в автомобиль, - удивился таксист.

- Этого не требуется, - ответил пассажир. - Достаточно привязать бегемота к машине,

он будет бежать сзади.

- Привязывай, - пожал плечами водитель. - Но если твой бегемот не выдержит быстрой

езды, пеняй на себя. Я не собираюсь тащиться в такую даль со скоростью беременного

ишака!

Человек привязал животное к автомобилю, и они поехали.

Сначала водитель ехал не очень быстро, поглядывая за бегемотом. Но когда вышел на

трассу решил прибавить скорость. Убедился, что тот бежит вполне уверенно,

заинтересовался, и начал ускоряться, потихоньку входя в азарт. Когда скорость дошла до

ста пятидесяти километров в час, он радостно сообщил пассажиру. - Крандец твоему

бегемоту. Уже язык на плечо вывалил.

- На правое или на левое? - невозмутимо поинтересовался пассажир.

- На левое, - ответил таксист.

- Ничего, это он на обгон идет!"

Каха сделал паузу, обвел взглядом слушателей и закончил:

- Так выпьем же за то, чтобы мы шли на обгон, когда все думают, что мы уже сдохли!

Командиры встали. И выпили стоя. Как было надо.

И третий - стоя. Потому что третий, он и в сорок первом - третий.

Потом потянулось застолье. Долгое и короткое. С рассказами о прошлом и будущем.

Потом рассказы перешли в песни. Нет, не возникла ни гитара, ни гармошка. И голос у

Кахи не прорезался. Да и слух не появился. Но как можно не спеть "Темную ночь" или

"Враги сожгли родную хату".

Именно после "хаты" и случилось то, чего Кахабар никак не ожидал. Тучков вытер

предательскую слезу из уголка глаза и сказал:

- Хорошая песня. Сильная и человечная. И слова правильные. Только объясни мне,

товарищ старший лейтенант, что значит "Медаль за город Будапешт"? И Партия и

Правительство высказывались неоднократно: своей земли мы ни вершка не отдадим, но и

чужой нам ни пяди не надо. Будапешт - венгерский город, не наш, и захватывать его - это

троцкистские идеи. В чистом виде троцкистские. А уж чтобы за такое медали давать!..

- Знаешь, товарищ капитан, - ответил Вашакидзе. - Когда врага бьешь, да еще в такой

схватке, на границы не смотришь. Нет, не о том я, - он ненадолго задумался и продолжил.

- Даже не думал об этом никогда. Как ведь было. Немцы на нас напали. Отступали долго.