Лена Мухина - Блокадный дневник Лены Мухиной

Первое мая 1941 года. Перед началом первомайской демонстрации. Справа налево: К. Липхарт, Е. Бернацкая

После окончания 8-го класса. Третья слева в верхнем ряду Лена Мухина. Второй справа в третьем ряду Володя Иткинсон. Июнь 1941 года

Тамара Артемьева, одноклассница и подруга Лены Мухиной. 1940 год

Володя Иткинсон, школьная любовь Лены Мухиной

Первые страницы дневника Лены Мухиной

Страница дневника Лены Мухиной. Запись от 22 июня 1941 года

Рисунок углем Веры Милютиной. «Уборка в зале с большим просветом». (Серия «Эрмитаж в блокаду». 1942). Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург. Фотограф Л. Г. Хейфец

Загородный проспект, 26. Дом, где до войны и в блокаду жила Лена Мухина с мамой Леной и Акой. Современная фотография

Садик напротив дома Лены, часто упоминаемый в дневнике. Современная фотография

Садик напротив дома Лены, часто упоминаемый в дневнике. Современная фотография

Елена Владимировна Мухина. 1955 год

Елена Владимировна Мухина с внучатой племянницей 1986 год

Уехала или осталась? Погибла или все же ей удалось выжить? И если да, то какова ее дальнейшая судьба? Эти вопросы возникли сразу, как только была перевернута последняя страница дневника Лены Мухиной.

Но сначала надо было понять, что нам известно. Оказалось, немного: ученица ленинградской школы № 30, жила где-то в районе Загородного проспекта, Владимирской (тогда Нахимсона) площади, Социалистической или Разъезжей улиц с мамой и Акой (няней, бабушкой?)… Есть родственники в Горьком (нынешнем Нижнем Новгороде), в дневнике даже упомянут адрес. Да, еще точная дата рождения. Ни отчества, ни ленинградского адреса…

Искать решили сразу по нескольким направлениям. Отправили запрос в Комитет по делам ЗАГС Санкт-Петербурга, предположив, что, если Лена родилась в Ленинграде, нам дадут точный адрес и по домовым книгам мы хотя бы узнаем: уехала она из города или нет. Одновременно навели справки в Центральном государственном архиве историко-политических документов Санкт-Петербурга, где находится подлинник дневника: как и когда он туда попал. Ответ оказался неутешительным. Дневник поступил в архив в 1962 году вместе с другими документами, а какими — никто не знал. Но архивисты нас чуть-чуть и порадовали. В одном из недавно изданных сборников о блокаде оказалась публикация нескольких страниц из дневника Лены Мухиной с припиской: «Через несколько дней Елена Мухина была эвакуирована из Ленинграда. Дальнейшая ее судьба неизвестна». «Откуда вы это знаете?» — спросили мы автора публикации Г. И. Лисовскую и услышали в ответ: «Кто-то из давно работающих в архиве сотрудников говорил об этом», но кто и когда выяснить не удалось. Значит, все-таки выжила! Но хотелось найти этому и другие подтверждения.

Тут пришел ответ из Комитета по делам ЗАГС Санкт-Петербурга. Увы, отрицательный. Лена Мухина родилась не в Ленинграде. Телефонные звонки в Нижний Новгород по номерам, найденным в Интернете, успеха также не принесли. Первый этап поисков закончился с минимальными результатами.

Нужно было снова обращаться к дневнику в надежде найти новые зацепки. Внимательное изучение подлинника принесло свои плоды. На одной из чистых страниц, в самом конце тетрадки, обнаружилась сделанная явно другой рукой карандашная запись: «Бернацкая Е. Н. Загородный, 26, кв. 6, т. 5.62.15». Сразу же вспомнилась фраза из дневника: «Пишу-то я на маминой записной книжке». Может, Е. Н. Бернацкая и есть «мама Лена»? Предположение подтвердилось, когда в блокадной «Книге памяти» мы обнаружили запись об умершей в феврале 1942 года Елене Николаевне Бернацкой, проживавшей по адресу, указанному в дневнике.

Но почему у них разные фамилии и одинаковые имена, почему Лена часто называет маму не просто мамой, а мамой Леной? И как объяснить две записи в дневнике о смерти матери, когда в следующих строках о ней говорится как о живой? Возможно, Бернацкая не родная мама, а приемная, а в июле 1941 года умерла родная мать? Выходило логично, но на уровне догадки.

Главный вопрос — судьба самой девочки — пока оставался без ответа. А что если попробовать поискать в документах, относящихся к ленинградской художнице Вере Владимировне Милютиной, о которой Лена часто пишет весной 1942 года и которая, как видно из дневника, принимала самое деятельное участие в том, чтобы отправить Лену в эвакуацию.

Личный фонд В. В. Милютиной и ее мужа, музыковеда Александра Семеновича Розанова хранится в Центральном государственном архиве литературы и искусства Санкт-Петербурга. Скользим взглядом по описи, в которой перечислены названия более 700 дел. И вдруг… Дело № 315 — письма к В. В. Милютиной Мухиной Елены Владимировны, художницы! Семь писем на 24 листах за 1942–1984 годы. Она?

Через неделю, когда нам принесли тоненькую папку с письмами и почтовыми карточками, стало ясно: да, это она. Слишком много совпадений в ее письмах к В. В. Милютиной с дневником. Мы нашли ответ на главный вопрос: Лена Мухина эвакуировалась из Ленинграда в июне 1942 года и спустя четыре десятилетия была жива и проживала в Москве.

В деле оказались не только письма, но и конверты с адресом, и рассказ о родственниках, часть из которых упоминалась в блокадном дневнике. Может, она здравствует и по сей день? Перед телефонным звонком в Москву было волнение: тем ли людям мы звоним, как они воспримут наши вопросы. На другом конце провода сначала была небольшая растерянность: «Да, знаем Елену Владимировну Мухину. Какой дневник? Вела во время блокады? Она об этом не упоминала…»