передний - o 496d70464d44c373

версия, о террористических актах. Это были взрывы.

135

– Кто-то взял на себя ответственность?

– Нет. Но, согласись, спокойней думать, что по Москве гуляют

террористы, чем верить во временность видов почвы.

– Согласен.

– В случае с ГМИИ без жертв тоже не обошлось. Триста шестьдесят

шесть погибших и раненых. Правительство Москвы собирается ввести

чрезвычайное положение.

– Это на руку каким-то политикам?

– Без сомнения. Но ты не беспокойся, у Магометова полно друзей в

милиции, он с легкостью достанет нам соответствующие пропуска.

Магометов собирается наделить разрешением на передвижение по городу

всех своих постоянных клиентов.

Я расхохотался.

– Этот человек никогда не теряет деловое чувство юмора?

– Никогда с тех пор, как ему инкриминировали ввоз из Чечни

отравленных яблок.

– Что?

– В Чечне отличные яблочные плантации, во время войны оттуда

завезли сотни ящиков яблок и по Москве прокатилась волна отравлений. А

Магометова обвинили во всех смертных грехах, потому что он занимается

фруктовым бизнесом. Неужели ты этого не помнишь?

– У меня амнезия, забыл? Но я помню, что мне нравится хурма, а не

яблоки.

– Тогда выяснилось, что все яблоки были смазаны каким-то ядом.

Правда, он оказался несмертельным в маленькой дозе. Тут они, к счастью,

просчитались.

– Потрясающие люди. Как представлю, что они сидели и старательно

смазывали каждое яблочко. По-моему, это называется патриотизмом.

– По-моему, ты политически неблагонадежен.

– Это из какой-то книги.

– Я мало читаю. Взялся тут за новый роман Пыреева, вокруг которого

столько шума…

– Уф! Ну и как?

– Ну, там как бы в конце все намного масштабнее, чем ты рассчитывал в

начале.

136

– И?..

– В общем, Пыреев списался.

– Боюсь, мне это только льстит.

– Получается, ты не в курсе, что Москва уже два года страдает

повальной яблокофобией?

– Какая милая аллюзия на библейский миф. Я в курсе очень малого

количества событий, Диего.

– В таком случае тебе будет интересно послушать об одном моем

дознании. Читай-читай газеты, там очень много полезного. Я листал

«Коммерсантъ» и наткнулся на большую статью о нынешнем Министре

Просвещения. Интересный человек, думаю, он вскоре отвоюет пост

покруче. Его зовут Сергей Гречишный. В статье помимо прочего говорится

о его страстном хобби. Он коллекционер антикварной мебели. Это тебе о

чем-нибудь говорит?

– О чем мне это должно говорить?

– Сюрприз все-таки получится.

– Чего? Диего, не валяй дурака.

– Гречишный коллекционирует не всякую антикварную мебель, а только в

стиле ар-деко. Чуешь?

– Да о чем ты наконец?

– Нет, ты совершенно не мнительный. Я покопался в периодике и нашел

налоговую декларацию этого Гречишного за прошлый год. Он собирался

получить в приданое от новой жены квартиру в центре Москвы, что-то,

правда, сорвалось, и эти данные затем признали недействительными.

– Ну и?

– А в интервью Гречишный говорит, что в прошлом году у него

неожиданно сорвалась сделка на получение коллекции мебели в стиле ар-

деко. Еще он очень сожалеет о неожиданной кончине супруги.

– Министр Просвещения – лузер. Чем ты меня хочешь впечатлить?

– Он бизнесмен, а в бизнесе не всегда все идет гладко. И кстати он

может позволить себе антикварный гарнитур раз в год. Но ты не дослушал.

Его жену и приемного сына похитили и требовали за них выкуп, а потом

почему-то убили.

– Это то, что получила она в приданое от супруга. Признайся честно,

зачем ты мне все это рассказываешь?

137

– Я рассуждал логически. Твой отец собрал хорошую коллекцию мебели

в любимом стиле Министра Просвещения. Последний обязательно

попытался бы заключить с ним выгодную сделку. Почему это не

произошло? Коллекционеры знают друг о друге, их ведь не так много.

– Это не случилось лишь потому, что мой отец давно умер. А на контакт

со мной твой Гречишный не вышел. Жаль, между прочим, я бы с

удовольствием променял свою рухлядь на Филиппа Старка.

– Что и требовалось доказать.

– Что?

– Твоя квартира представляет единственный интерес…

– Это уже не моя квартира.

– Не важно. Твоя квартира, она как шкатулка – снаружи ничего

примечательного, а внутри сокровище. По договору ты должен был

получить двести семьдесят долларов…

– Я тебе сейчас в глаз дам! Обязательно было напоминать?

– Извини. Так вот я продолжу, трехкомнатная квартира вроде твоей стоит

примерно сто тысяч, откуда в таком случае взялись остальные сто

семьдесят тысяч баксов? Они за содержимое квартиры, за коллекцию

мебели.

– Вполне возможно. Но какая связь с Гречишным? Ты думаешь, это он

завладел моей квартирой?

– Не знаю, по налоговой декларации ему это вряд ли удалось.

– Тогда зачем ты надо мной измываешься?!

– Ну мне симпатичны всякие интриги…

– Об этом, как и о страсти ковыряться в попе или носу, стоит

помалкивать, понял?

– Да.

– Поехали к Тобольцеву. Ты мне все настроение испортил.

Мы долго звонили, но дверь никто не открыл. Похоже, что ни кредиторов,

ни ближайших родственников холостяцкое логово умерщвленного юриста

не интересовало. Диего поорудовал связкой ключей, выданной Пашечкой,

и гостеприимным жестом пригласил меня в квартиру. Я не мог не заметить,

что в черных водолазках и кожаных перчатках мы выглядели с ним очень

138

стильно.

– А что надо искать?

– Сам знаешь. Ниточку. Какую-то связь Тобольцева с твоим делом.

Придется все здесь перевернуть.

Диего работал очень аккуратно, я же постоянно ронял вещи и

невыносимо шумел. Через некоторое время Диего раздраженно схватил

меня за плечи и затолкал на кухню. Тут я приготовил нам обоим зеленый

чай, воспользовавшись очаровательными китайскими пиалами

Тобольцева. Пришлось серьезно с собой поговорить, чтобы не унести

сервиз в комнату на Маяковской.

Прошло около пятнадцати минут, а Диего ничего не нашел. Он вернулся

на кухню несколько разочарованный, одним махом выпил остывший чай и

уставился на меня мрачно.

– Ничего, да?

– Наверное, он хранит все документы в офисе или попросту уничтожает

их, если есть какой-то риск. В кабинет к нему будет тяжелей пробраться.

– А стоит ли?

– Ты же хочешь узнать, кто твои враги?

– Я неожиданно подумал, что мы крайне легкомысленно подвергаем

себя серьезной опасности. Стоит раз и навсегда запомнить, что это не

фильм. Это жизнь, а она любит заготавливать неприятные сюрпризы.

– Не беспокойся, со мной ты в безопасности.

Мы выпили еще чаю. Я спросил: