передний - o 496d70464d44c373

большими хлопьями это ощущение усугублялось. Неоновые вывески-

иероглифы, седая подсветка домов, выделявшая окна как запавшие

глазницы, какие-то прожектора, изучающие небо. За этим кроется

машинерия. Казалось, из-за домов должны стремительно появляться

летающие автомобили. Мы в будущем. Оно негуманно.

Ди-джей дрон ждал меня на центральной площади Сити около фонтана в

стиле баухаус. Сити – деловой центр, после восьми он пустеет и

становится местом сборища неформальной молодежи. Их пытались

прогнать отсюда, но они не дались. В результате правительство Москвы

слезно упросило их не бить стекла витрин и не разрисовать стены – пока

срабатывало.

Я подошел к парню на скамейке. Он слушал музыку в наушниках и не

обращал на меня внимания. Мимо пронесся кто-то на скейтборде. Парень

вздрогнул.

– Я разве с тобой встречаюсь? – спросил он тихо.

– Ты приятель Крис?

– Да. Dj drawn, – произнес свое имя на английский манер и улыбнулся.

– Спасибо, что согласился помочь.

Я достал фотографию с граффити, протянул специалисту.

– Симпатичный у тебя прикид, – сказал ди-джей дрон и углубился в

изучение.

– Сам не налюбуюсь.

– Чего ты от меня хочешь? – неожиданно грубо спросил он и вернул

фотографию.

156

– Ты можешь сказать, кто это нарисовал?

– Это бессмыслица.

– Прости?

– В этом изображении нет смысла, оно не имеет никакого отношения к

граффити.

– То есть ты мне не поможешь?

– Почему же? Я кое-что тебе объясню. Дело в том, что граффити – это

своеобразное дилетантство, как поэзия в раннем возрасте – хочется

выговориться, и иногда хватает таланта сделать это вменяемо. Можно

набить руку в граффити, но невозможно стать в нем профессионалом,

потому что это целиком свободный жанр. В нем есть своя типология,

поэтому он почти всегда предсказуем, но он, как рэп, идет от сердца, он

базируется на импульсе.

– А этот рисунок?

– Этот рисунок продуман. Ты у меня, что спрашиваешь, кто его

нарисовал? Не подросток с улицы. Его сделал художник, которому

известно, что такое техника, композиция и так далее, а это уже не

граффити, это уже живопись, – ди-джей дрон усмехнулся. – Я, конечно, не

берусь говорить, хорошая живопись или плохая…

– Меня это и не волнует. Но в этом рисунке есть хоть какие-нибудь

элементы настоящего граффити?

– Есть, элементы есть. Поэтому я и сказал, что это бессмысленный

рисунок. Граффити – простое предложение, междометие, образ. Граффити

всегда содержит хотя бы примитивнейшую мысль и ее, как правило, не

составляет труда вычленить. Здесь у нас тэг – подпись автора, здесь

идиома, здесь название рэп-коллектива, здесь политический лозунг. Я

специалист, я в любой самой замысловатой вязи узнаю эту примитивную

мысль. А данный рисунок ее не содержит. Он был создан человеком,

который наблюдал граффити, но не постиг его смысл. Он взял технику, но

это как сочетать буквы незнакомого алфавита. Однако сочетание здесь

технически очень точное и не без полета фантазии, что и позволяет мне

утверждать, что рисовал его профессиональный художник.

– Ладно. Это уже кое-что. А теперь скажи, пожалуйста, ты тусовщик?

Ди-джей дрон расхохотался.

– А что?

157

– Если ты осведомлен, что происходит в тусовке граффитистов, может

быть, знаешь и этого художника? Он мог наведываться к вам, чтобы, как ты

выражаешься, постигнуть технику. Ты ничего не запомнил?

Парень посмотрел на меня с улыбкой и сказал:

– Я тебе больше не помощник. Мне пора, извини.

– Ничего. Огромное спасибо за помощь. Только вот мне не понятно, ты

мой последний вопрос проигнорировал или не хочешь отвечать?

– Рад был помочь, – сказал ди-джей дрон несколько резко для своей

умиротворенной улыбки и порывисто встал.

Он еще усмехнулся, глянув, как я убираю фотографию в изящный

ридикюльчик, и быстро пошел в глубь вымершего, но ярко освещенного

Сити.

Я вернулся на Маяковскую. Зашел в ночной магазин, чтобы купить

ряженки на завтрак и свежей кошачьей пищи моему питомцу. Домой я

направился медленным шагом через проходные дворы.

На первый взгляд лекция ди-джей дрона ничего не дала. Я почти утерял

заветную ниточку, вернее, предвидел, как теряю ее из лени. Мне

предстояла утомительная работа, необходимо было проинспектировать

все московские галереи и выяснить не сотрудничает ли какая-нибудь из

них с нужным мне художником. Я несколько сомневался в успехе этого

предприятия, но ничего другого не оставалось. Правда, в следующую

секунду мое настроение стремительно возросло – с ехидством я понял,

что на следующей неделе этим займется Диего. Ведь он такая безотказная

лапочка.

Сердце ёкнуло. От стены здания шаркнул человек и быстро последовал

за мной. Со щемящей грустью я проклял себя за то, что до сих пор не

завел маленький, карманный пистолетик.

– Я узнал тебя, – почему-то весело сказал убийца.

– Черт побери… Дэн.

– Что, не рад?

– Ты не поверишь, но я готов расцеловать тебя – так я рад тому, что это

именно ты, а не кто-то другой.

– У тебя голос дрожит.

158

– Это от напряжения, всякие тяжести таскаю.

Капризно я вручил Дэну пакет ряженки и банку вискаса, а

освободившиеся руки засунул в карманы замшевого пальто милой Крис.

– Как всегда замечательно выглядишь.

– Говори тише, никто не должен догадаться, что это я. Как ты меня

узнал?

– Я видел, в чем ты вышел, иначе, конечно, не догадался бы.

– Подошел бы к симпатичной девушке, стал клеиться, а она в ответ

басом: «Дэн, не будь идиотом».

Он рассмеялся.

– Чего это ты такой добродушный, Дэн?

– Это я хотел у тебя спросить.

– Ты у нас злыдня, не я. С тобой совершенно невозможно общаться,

особенно в последнее время.

– Ничего плохого я не замышлял. И это с тобой невозможно общаться –

ты как глянешь… А вообще ты мне нравишься.

– Ответного комплимента не дождешься.

– Я и не рассчитывал.

Мы подошли к маленькой пекарне в соседнем дворе от нашего дома.

Ближе к полуночи здесь можно было купить свежий, горячий еще хлеб, чем

я и занимался почти каждую ночь до своей эстрадной карьеры. Мы купили

по батону и, быстро управившись с горбушкой, ринулись выковыривать

обжигающую, потрясающе вкусную мякоть.

– Как ты думаешь, Дэн, почему мякоть белого хлеба ассоциируется у

меня с патриотизмом?

– Рудимент советской эпохи. Пшеница там…

– Но я ее почти не застал, эпоху в смысле.

– Гены, мальчик мой.

– Тише ты, никто не должен догадаться, что я мальчик.

– От кого-то скрываешься?

– От кредиторов.

– Пошли-ка быстрей домой – скоро двенадцать, комендантский час