Дима - o f2ea2a4db566d77d

- Как вам кажется, в этих местах легко найти трупы?

- Ну раз их всех обнаружили, да еще и сравнительно свежими. Да, это было легко.

- Это меня удивляет, - призналась Орвокки. – То же самое в Финляндии. Кажется, что

трупы бобров намеренно кладут так, чтобы их кто-нибудь увидел.

-

А у вас есть версии? Кому и зачем это надо?

- Несколько рабочих версий. Но это не браконьерство.

- Вот и я так думаю, - охотно согласился Яша. – Шкуры с них не снимают. И

браконьеры не стали бы работать так открыто, – вот посмотрите, я убил очередного зверя – и

тем более аккуратно выкладывать трупы на опушках. Это ведь бессмыслица.

Они дошли до нужного места.

-

Животное лежало здесь, - Яков указал мыском ноги на вытоптанную землю. – Как вы

и описали, со вспоротым передом, на спинке. Довольно странно, но совсем не было крови…

-

Да, убийца сцеживает кровь.

-

То есть можно сказать, что и у вас, и у нас действует один преступник?

-

Рано для таких утверждений. Здесь может быть имитатор.

-

Но смысл?.. А вот еще детали – на этом месте жгли свечу, и я заметил, что бобер

лежал в подобие вычерченного на земле круга. Сейчас уже не заметно… Как будто палкой

по земле водили, понимаете?

«Во время разговора Орвокки хмурится, что, на взгляд Яши, делает ее еще симпатичнее»

- Понимаю, - ответила она. – В трех случаях из четырех у нас тоже круги. Бобер,

которого нашли в поле, лежал просто на траве. Вокруг двух вычертили круг, а один лежал в

центре круга, который выложен мелкими камнями.

Яша присвистнул:

-

Это уж совсем странно. Напоминает какой-то ритуал…

- Да. Это самая популярная версия. Люди говорят, бобров приносят в жертву.

-

Зачем?

-

Языческий культ. Чтобы боги были милыми. Вы знаете о вспышках коровьего

бешенства в этом районе?

-

В прошлом году в Вяртсиля много домашнего скота погибло от ящура. По-моему, с

финской стороны тоже.

Все так же хмурясь, Орвокки кивнула.

-

Считается, что бобров приносят в жертву языческим богам. Чтобы они не гневались и

не наслали новую эпидемию ящура или птичьего гриппа.

-

Лично я никогда не слышал о подобных жертвоприношениях, - сообщил Яков. – Разве

в языческих культах жертву приносят не на костре? И потом мне казалось, что это ягненок,

какое-то животное из домашнего хозяйства. Зачем приносить в жертву дикое животное?

-

Я с вами согласна, Яша. Мне это тоже кажется нелогичным. Но речь может идти о

местном, современном культе. В Финляндии некоторые люди говорят, что болезни на

домашний скот насылают силы леса, а ведь бобры портят лес, и поэтому именно их кто-то

решил приносить в жертву.

-

Это известное финское поверье?

59

-

Нет. Все это только слухи. Люди любят говорить. Я изучала специальную литературу

и не обнаружила никаких упоминаний о бобровых жертвоприношениях. Но, вы понимаете,

это не мешает какому-нибудь сумасшедшему изобрести собственный ритуал.

-

Если так, жертвоприношения ведь выгодны только тем, у кого есть домашний скот?

-

Очевидно.

- Но Пиенисуо очень бедная деревня, - объяснил участковый. - Там есть только одна

женщина, которая держит коров. Двое-трое держат домашних птиц. Но все это очень старые

люди, и я не верю, что они стали бы заниматься подобными делами.

- Вам все равно надо с ними поговорить, - мягко напомнила Орвокки. – Кто-то может

платить определенным людям за жертвоприношение, необязательно деньги, а те уже ловят и

убивают бобров.

-

Дааааа, - растянул Яша, почесывая в затылке. – Удивительные дела творятся…

-

И дети, - офицер финского отделения Интерпола подняла указательный палец правой

руки. – Давайте найдем и расспросим детей, которые построили шалаш.

Этим они и занялись после того, как Орвокки внимательно осмотрела место

предполагаемого жертвоприношения и сделала какие-то записи в блокнот. Правда, работа не

помешала ей время от времени отвлекаться на Яшу и слать ему короткие улыбки.

«Довольно кокетливые, как ему кажется. Он хочет в это верить»

Назад – через болота, по чавкающей и недовольно сморкающейся гати, по лесной тропе

бодрым шагом – скоро уже показался крайний участок Пиенисуо.

Когда-то деревня, возведенная в отдаленной и необжитой местности для работников

лесопилки, процветала и радовала своих жителей, но сейчас об этом напоминало…… что?

Лесопилку, независимо стоявшую в отдалении, давно закрыли, от нее осталось лишь одно

название да пара сгорбившихся бараков, так что Алексей Николаевич Лебедев, в прошлом

инженер местного предприятия, метивший в директора лесопилки, не столько охранял

заброшенную территорию, сколько доживал теперь здесь свой век, – в жалком хозблоке за

компанию с ископаемого вида кроватью и понурой буржуйкой. Местная ребятня свято

верила, что сторож питается не человеческой пищей, а стопками отсыревших газет и

журналов, которые он делил с печкой, а, может быть, даже и со своей кроватью, похожей на

гигантскую испачканную болонку.

Основную часть деревни Пиенисуо поглощал лес, меньшая ее половинка располагалась на

берегу Салмилампи, однако из былых пятидесяти с лишним дворов жилыми к 2008 году

остались всего четыре. Большинство деревенских жителей покинуло Пиенисуо еще в

прошлом столетии с закрытием лесопилки (кто нашел работу в Вяртсиля и Сортавала, кто

перебрался в Анонниеми), и дальнейшую судьбу деревни легко было предсказать – как

умрут последние хозяева (съезжать из них никто не планировал), Пиенисуо окажется в

негласном списке тех молчаливых устрашающих сёл-призраков, которых так много сегодня

в разных уголках Карелии.

Но и с оставшимися жителями село мало чем отличалось от кладбища. Пока еще слабо

билась только родственная жилка. Каждый год на летние каникулы из Вяртсиля в Пиенисуо

приезжали внуки склочной Егоровны, а её соседка, Анна Васильевна (та самая, что сообщила

Яше о бобре), присматривала за своим единственным внуком-сиротой. Прочие же обитатели

деревни, жившие в противоположных ее частях, отчего-то старались между собой не

общаться: старик Алексей Николаевич ступал за границу лесопилки только в

исключительных случаях, хотя Егоровна и Анна Васильевна – каждая по-прежнему мечтала

его заарканить; нелюдимая Татьяна Ивановна Морозова – единственная, кто ещё держал в

деревне корову – одиноко жила в доме возле озера, а Василиса Рощина – женщина

шестидесяти лет, и поэтому самая молодая в Пиенисуо – делила избу с сожителем-

собутыльником Иваном, хотя у того в деревне также имелся собственный участок.

60

Войдя в Пиенисуо со стороны леса, первым делом Яша и Орвокки наткнулись на