Дешкин Эмильевич - И никто кроме нас - 2

Точно с боем часов, под восьмой их удар в зале появились Ксения и Сандро, сопровождаемые ливрейными лакеями тащившими чемоданы. Великая Княгиня была в шубе темного меха, в шляпе с густой вуалью, которую она отвернула

при входе в зал.

- Доброго утра, Ваше Высоко Превосходительства - с поклоном поприветствовал прибывших Карл Иванович - Михаил Александрович ещё не прибыли, задерживаются! Любезные, отнесите чемоданы Великого Князя в вагон, путейский Вам укажет, - распорядился он, и когда лакеи вышли, молча, вынул часы и посмотрел на циферблат, Михаил опаздывал уже на все четверть часа, изрядно.... Ксения, испытывавшая некоторую неловкость за пропавшего брата начала разговор о предстоящей долгой дороге и бесчинствах хунхузов на дороге вдоль Амура.

- Не извольте беспокоиться, ваше высочество, при нас казаки императорского лейб-конвоя, так что не извольте волноваться! Карл Иванович своим скрипучим размеренным голосом, с интонациями инспектора гимназии, внушал доверие всем, но не женским сердцам в минуты прощания. От его слов слезы из темных глаз Ксении покатились еще чаще и обильнее, их поток уже не способен был сдержать крошечный батистовый платок, которому на помощь вскоре явился солидный платок Сандро, пахнувший его английским табаком и кёльнской водой, от запаха которой начинало свербеть в носу.

Почувствовав табачный запах, Ксения, обратив взгляд на адъютанта мужа, в очередной раз попросила его не позволять Сандро часто курить, и напоминать заправлять в папиросные гильзы хлопковую вату.

- И на ночь заставляйте его одевать шерстяной халат в постель, все последние ночи он не давал спать своим бронхитом. Я в багаж положила

флакон анисового питья. Карл Иванович, любезный, На Вас одна надежда!

...Её слова прервали шумные реплики перебранки внезапно случившейся у входа. Через минуту в зале появились Великий Князь Михаил, в гусарской длиннополой шинели, из-за разреза болтавшейся вокруг его торса и худых ног, словно экзотический туалет баядерки из варьете, но никак не Цесаревича Российского престола, а бледные Балтийские глаза являли миру всю пустоту бурно проведенной ночи.

- Представьте, этот жандарм не пустил моих из полка проводить - с-скотина! Так я прямо из Собрания с проводов - всем полком поехали провожать - и не пустил! Мерзавец! Каналья с Гороховой! А Ксения - здравствуй дружочек! - Увидев сестру, он полез обнимать её. От рыжих колючих усов брата Ксения спряталась за плечом своего мужа, улыбавшегося глядя на это не трезвое сокровище семьи, двухметрового ребенка в гусарских рейтузах, капризного как балованное дитя и отходчивое тоже как дитя в одно мгновение.

- Мика, прекрати. Ты с Маман то простился? Она нам трижды за прошлую ночь телефонировала, волновалась за тебя, ты в Зимний к ней заехал? Оболтус, ехать с утра, а его нет нигде. Вещи то тебе собрали? В чем ты? - От гнева на безалаберного брата у Ксении мгновенно высохли слезы, в ней говорила старшая сестра не путевого младшенького, глупого, но такого рыжего, но родного!

- Милостивые Господа, где же Ваш багаж? C чем Вы отправляетесь?

- А мы налегке, без сундуков, пока доедем, Макаров япошек всех перетопит, а тут и мы, к банкету! Налегке! Эй, человек, отходную, посошок! Никак Сандро на бой отправляемся, там и похмелимся, и нам на долю хватит. Шампанского.... Всем! Кроме машиниста - ему не наливать! Батеньки нету, а то крышу мы с Сандро не удержим! Не та стать! Ладно Ксюша, не плачь, вернемся, все в крестах... - Михаил оборвался на полуслове. Ксения плакала, уткнувшись в колючую черноту флотской шинели супруга!

-Ты уж, Ксения, за меня у Маман попроси прощения. Нашумели мы с гусарами и полковым оркестром на Дворцовой, фрейлины чуть из окон не попрыгали! Ладно, хватит, поехали! - Михаил резко повернулся к двери на перрон, следом за ним выскочил из зала адъютант - есаул. Карл Иванович, прижав к боку желтый портфель, тихо вышел им вслед, оставив в зале супружескую пару. Сандро держал в объятиях рыдающую Ксению утиравшую поток слез салфеткой, поданной официантом....

Когда литерный выскочил из-под стеклянного навеса Московского вокзала, грянул духовой оркестр гусарского полка. Эскадрон при полковом знамени, вытянув серебряные сабли к серебряным балтийским небесам, "под высь" прощальным маршем провожал своего Шефа.

...

И кто бы сказал этой бедной женщине убивающейся наподобие древней Ярославны. Провожающей своего мужа на эту ужасную войну. Как уже проводили сотни тысяч других русских женщин своих муже, сыновей, братьев. Что едут муж и брат не навстречу ужасной опасности, а навстречу судьбе. Навстречу с самыми серьезными людьми на планете. Которым, что японцы, что англичане - все едино, они и чихнуть то лишний раз боятся, а то - как исчезнет с лица земли какая-нибудь Иокогама, отвечай потом перед потомками.

16 марта 1904 года, вечер

Литерный поезд из пяти вагонов несся по российским просторам не останавливаясь на время большее, чем нужно для замены паровоза, и обгоняя воинские эшелоны, он уносил двух Великих Князей на Тихоокеанский фронт, навстречу чрезвычайному.

Великий Князь Александр Михайлович перебирал накопившиеся по этому делу бумаги. К самому отходу поезда доставили копии престранных заявок Наместника Алексеева. С этим тоже придется разбираться. Великий князь быстро помечал в блокноте: ружья пулеметы Мадсена под японский патрон Арисака, в количестве трехсот штук, пистолеты Маузера 1899 С96 года в количестве четырех сотен штук, и по тысяче патронов на ствол, офицерские револьверы "Наган", в количестве двух тысяч штук. Сомнения вызывали и требования заказать в Германии два десятка тонн тротила, пятнадцать тонн каково-то гексогена, и пять тонн алюминиевого порошка. Ради всех святых, что такое гексоген и зачем алюминиевый порошок?

Кстати тут же подшита телеграмма командующего Квантунским укрепрайоном Стесселя, которую Великий Князь определил не иначе как "ябеда". В ней, сей "доблестный военачальник", неизвестно с какого бодуна объявивший четырнадцатого числа об утоплении русского флота, сообщал, что адмирал Макаров и Наместник Алексеев связались со странными людьми, приплывшими из Америки, и очевидно злоумышляют против особы Государя Императора, так как их корабли бросили якорь не в Порт-Артуре или в Дальнем, а на отбитой у японцев базе на островах Эллиот. Великий князь усмехнулся, господин Стессель навсегда испортил себе карьеру той телеграммой, но зерно истины в его доносе есть.... Причем самым странным было то, что Макаров и Алексеев не игнорируют друг друга, как обычно, а наоборот вместе бывают на этих островах. С этой странностью тоже придется разобраться, байку про коня, осла, и трепетную лань в одной упряжке Великий Князь помнил хорошо. Кто там такой знаток душ человеческих, что сумел совместить несовместимое? Про злоумышление на особу государя императора конечно глупость несусветная, а все прочее требует настоятельного внимания.