Iskinder - Пролог

Отдышавшись и закусив каким-то фруктом, видом напоминавшим яблоко, а

вкусом, как ранее убедился Денис, – виноград, ш’Иртан поинтересовался:

– Ну, а вы что?

– Да уйдем наверно завтра утром. А что, нужен еще?

– Вроде бы нет, но…

– Что «но»?

– Да нет, – отмахнулся Магистр, – сам не знаю, чего вдруг вырвалось… дурная

кровь взыграла, наверное! – Оба, и Шэф и ш’Иртан при этом довольно заржали, словно

мальчишки, вспомнившие совместную шкоду.

«Весельчаки, блин! – усмехнулся про себя Денис, – осушили колдуна и довольны!

Хотя… и правильно сделали!»

– Короче, думай Склифасофский, – сказал Шэф поднимаясь из-за стола, – утром я

еще загляну перед уходом.

*****

«Если хочешь рассмешить Бога – расскажи ему о своих планах!». На своей шкуре

оценить эту истину Денис смог утром, когда Шэф изложил ему их ближайшие

перспективы:

– Сразу после завтрака собираемся и уходим на Равал.

Первым чувством, которое посетило Дениса после этого заявления главкома, была

досада. Хотя еще вчера вечером он знал, что утром они уходят, но это было холодное, отстраненное знание, – знание ума, а вот сейчас он почувствовал , что они уходят из

Ордена, и быть может, на-всег-да! – как пелось в какой-то старинной песне. В голове

Дениса крутилось огромное количество таких обрывков из услышанных когда-то песен, увиденных фильмов и прочитанных книг, всплывавших время от времени, иногда

невпопад, но чаще, – к месту. Нет, ну надо же! – только он вошел во вкус своей новой

жизни, когда каждый день приносит новые знания, почерпнутые у Мастера войны

ш’Тартака, новый боевой опыт извлеченный из схваток с «мальчиками» Хадуда и

краснопоясниками, приносит неизвестное ранее ощущение внутренней силы, – не той

которая мускулы и угрюмая рожа, а той которая спрятана глубоко, в недрах души, но

которая ощущается всеми и сразу, привлекая женщин и отбивая желание меряться

письками у мужчин, а самое главное, – каждый новый день дарит чувство уверенности в

себе! – и здрасьте! – надо все бросать к чертовой матери!

Только теперь он до конца осознал, насколько тоскливой была его первая, –

«довоенная жизнь» на Земле. Унижение и чувство собственной неполноценности, которое

впиталось во все поры его маленькой души в том далеком сентябре, в первом классе, казалось бы навсегда отравило всю его дальнейшую жизнь, и если бы не поганец Настар,

– чтоб он был здоров и счастлив! – осталось бы с Денисом навсегда, заставив его прожить

серую, скучную жизнь, омраченную множеством страхов от опасностей, как реальных, так и выдуманных, существующих только в его воображении, но от этого не менее

изматывающих душу. И он бы никогда не узнал, что жизнь на самом деле цветная,

опасная, яростная, но… – ужасно интересная и захватывающая штука.

Конечно, как всякий нормальный, разумный человек он отдавал себе отчет, что во

время тренировочных боев, экстремального скалолазания и прочих специфических

«упражнений», его могут покалечить, могут даже убить, но… кайф от осознания себя

«право имеющим», а не «тварью дрожащей», перебивал это осторожное знание и

доставлял почти физическое наслаждение. Ведь прав был д’Артаньян-Боярский, – черт

побери! – тысячу раз прав: «И жизнь хороша, хороша вдвойне, – коль ей рисковать

умеешь!» И вот всей этой замечательной жизни приходил конец, – было от чего

загрустить… Но! С другой стороны, – новый мир, новые приключения, новые

впечатления! – это было здорово, и предвкушение всего этого нейтрализовывало

возникшее чувство досады, оставляя в душе то ли печальную радость, то ли радостную

печаль… – сразу и не разберешь.

Произнеся свою судьбоносную фразу, вызвавшую в душе Дениса такую бурю

противоречивых чувств, Шэф вытащил из кармана прямоугольный кусок пластика,

выполняющий те же функции что и детская игрушка «магнитный экранчик», на котором

можно писать магнитной ручкой, а потом стирать написанное.

– Вот схема перехода, смотри, – продолжил любимый руководитель. Денис хотел

было поднять на него удивленный взгляд: «Что, мол, за схема еще такая!?» – но вовремя

сообразил лишних телодвижений не предпринимать: если Шэф говорит «смотри», –

значит смотри!

На листе, естественно по-русски, было написано: «За нами смотрят и нас слушают, не исключено, что будут перехватывать. Не расслабляйся! Бди. Уходим на Сету. Помнишь

мостик на дороге?» – вот здесь Денис смог реализовать подавленное желание, – он поднял

взгляд, после чего кивнул мудрому руководителю. Тот стер написанное и принялся писать

вновь: «В наших сотах сидят загримированные двойники. Мы заходим, они выходят и

идут к двери на Равал, – это за пляжем с Мостом. Мы ждем уборщиков, это недолго, они

приходят, гримируют нас и мы уходим туннелем по которому пришли в обитель.

Уборщики остаются вместо нас. Все понятно?»

Денис взял блокнот: «Как гримируют?».

Шэф: «Под себя: усы, бородки, длинные волосы. Уборщики будут длинноволосые

и усатые, все что нужно принесут. Все ясно?» – Денис кивнул, и главком убрал

«блокнотик».

– Вот такой непростой переход! – завершил он инструктаж персонала и начал было

подниматься из-за стола, чтобы приступить к претворению в жизнь намеченных планов, но не успел довести этот процесс до конца. Быстрым шагом, какой-то тревожной

походкой, к ним приблизился незнакомый Денису фиолетовый послушник и сходу, не

здороваясь, зашептал что-то Шэфу на ухо. По мере «доклада», лицо командора мрачнело с

каждой секундой.

– Жди меня здесь, – бросил он Денису уже на ходу, и вместе с незнакомцем отбыл

в неизвестном направлении.

Вернулся главком через полчаса, мрачнее тучи. Таким видеть его Денису еще не

доводилось: глаза Шэфа горели каким-то мрачным огнем, черты лица заострились, сразу

состарив его на пару десятков лет, во всем облике проявилось что-то, если называть вещи

своими именами, – демоническое. Смотреть на Шэфа было страшновато.

Денис к словам верховный главнокомандующий: что мол позабыли его… не

уважают… относился с некоторым скепсисом, – делил примерно так… на десять,

полагая, что да, – мог Шэф, по молодости дать шороху, нагнать страха на разных

раздолбаев, но так и другие Мастера войны не хуже, – вон ш’Тартак, к примеру, а теперь

понял… печенкой почувствовал, что Шэф, – это Шэф, а остальные, – это остальные.

Командор, не говоря ни слова, взялся за пластик: «План изменился – уборщики нас

не гримируют, когда они придут, натягиваешь шкиру, но не включаешь, включишь

невидимость когда они соберут вещи и выйдут из соты. Идешь за ними. Вопросы?»