Iskinder - Пролог

наоборот…

Никогда еще Денис не прикладывал столько усилий к расширению нисходящего

канала – нет, нельзя сказать, что он раньше относился к этому делу формально, отнюдь –

он хорошо помнил урок мудрого руководителя и постоянно, в фоновом, так сказать, режиме увеличивал свою энерговооруженность, расширяя восходящий и нисходящий

каналы, но если сравнить его обычные усилия на этом поприще с тем, как он занимался

этим в течении десяти минут, отведенных Шэфом, это было, как страстный секс на

ночном пляже с только что снятой в баре на берегу южного моря юной красоткой, по

сравнению с тем же процессом после долгих лет семейной жизни… вроде бы все одно и

тоже, но разница есть…

– Рюкзаки оставляем здесь, с собой только дыроколы – они поместятся в грудной

карман шкиры. Придется включать невидимость – ничего в руках быть не должно, –

коротко приказал Шэф.

После того как его распоряжение было выполнено, главком обвязал трос вокруг

пояса, намотал его на правую руку, сбросил свободный конец вниз, лег спиной на купол, прочно уперся ногами в каменный карниз и скомандовал:

– Пошел!

Денис быстро заскользил вниз, удерживаясь за трос в основном ногами, а руками

только контролируя скорость спуска. Когда ноги почувствовали вместо каната пустоту, он

затормозил, повисел пару секунд, разглядывая далекую землю и разжал руки. За те

несколько коротких мгновений, что продолжался полет, никакой пестрой киноленты с

воспоминаниями о самых ярких мгновениях прошедшей жизни перед внутренним взором

Дениса не прокрутилось, испугаться он не успел, и в соприкосновение с землей вошел во

всеоружии – сжатым, как боевая пружина дырокола, и результат не замедлил сказаться –

он ничего себе не сломал и ничего себе не отбил.

«Жить захочешь – не так раскорячишься!» – прокомментировал внутренний голос.

«Эт-то точно!» – не мог не согласиться Денис.

Любимый руководитель появился рядом ожидаемо быстро – для него

пятидесятиметровая, отвесная стена Библиотеки проблемой не была, и тут же отдал

распоряжение:

– Активируем шкиры. Идешь за мной на расстоянии двух метров, по возможности

след в след. Все повторяешь за мной: я замер – ты замер, я лег – ты лег, я исчез –

включаешь невидимость. Идем молча, пока я не заговорю. Если заметишь что-то

необычное, требующее моего внимания, – Шэф сделал паузу, чтобы Денис осознал,

насколько важной должна быть причина, – догонишь и похлопаешь по плечу. Все ясно?

– Да.

– Пошли.

Верховный главнокомандующий уверенно направился в сторону громадного

купола, светящегося мягким желто-красным цветом. Денис обратил на него внимание еще

кантуясь наверху – да и трудно было не обратить – это было единственное светящееся

пятно на всей территории обители, погруженной в кромешную тьму.

Первый патруль встретился им минут через пять. Главком неожиданно замер и

Денис сделал лишний шаг, прежде чем остановиться. Шэф спиной выразил огорчение от

проявленного Дэном тупизма и надежду на то, что подобное разгильдяйство больше не

повторится. Денис лицом изобразил глубокое раскаяние и твердую уверенность, что это

была досадная случайность, а отнюдь не систематическая ошибка. Спина Шэфа выражала

определенный скепсис по этому поводу, но в тоже время слабую надежду, что это –

правда.

Справедливости ради, надо отметить, что никакого оправдания оплошность Дениса

не заслуживала – он, чтобы не пропустить момент остановки, или же включения режима

невидимости, по сторонам практически не смотрел, сосредоточив все свое внимание на

любимом руководителе, и все равно умудрился обмишуриться, да еще и появление

патруля для него явилось неприятной неожиданностью. Возможности ночного виденья

активированной шкиры не уступали способностям Дениса в кадате, поэтому неожиданное

явление патрульных, будто материализовавшихся из воздуха, произвело на него гнетущее

впечатление.

«Надо не забыть узнать у Шэфа, что это за хрень… – подумал Денис, и сам же себя

осадил: – …потом…»

Патрульных было трое, тоже облаченных в скрадывающие очертания черные

комбезы. Ближайший из них прошел на расстоянии не больше пяти метров, но видимо

черный цвет шкир идеально соответствовал цвету глухой маргеландской ночи, потому что

никаких действий насильственного характера, со стороны сторожей не воспоследствовало

– они как явились из мглы, так в ней и растворились. Шэф выждал некоторое время, потом махнул рукой и компаньоны двинулись вперед.

«Нет, надо обязательно разобраться… – думал Денис, шагая след в след за

верховным главнокомандующим, – пусть и потом, но обязательно… – я Шэфа в шкире

вижу прекрасно, этих же не видел до последнего момента… зато и они нас не увидели, хотя невидимость у нас не включена… причем наверняка они в кадате – должны были бы

увидеть… чё за хрень, а?..»

Они встретили еще два патруля, встречи с которыми прошли аналогично первой и

Денис совсем уже было уверился, что так будет продолжаться и впредь, когда Шэф, застывший в очередной раз неподвижной черной статуей, внезапно исчез. Растерянность

Дениса длилась не дольше одного удара сердца, после чего, для внешнего наблюдателя, исчез и он.

– Дэн, – раздался в наушниках тихий и спокойный голос верховного

главнокомандующего, – мой колдун, твои – собачки. Атака только по команде.

«Какой, нафиг, колдун, какие, нафиг, собачки!?..» – успел подумать Денис, прежде

чем увидел какой это, нафиг, колдун, и какие это, нафиг, собачки.

Колдун был, как колдун – на вид обычный человек: высокий, поджарый,

сухощавый, с крупным крючковатым носом, придававшим ему какой-то птичий вид,

усугублявшийся круглыми, совиными глазами. А вот назвать его трех «собачек»

обыкновенными ни у кого бы язык не повернулся. Представьте себе крупного ротвейлера

– представили? – согласитесь, что назвать его приятным может только его хозяин, да и то, думается, не всегда. А теперь увеличьте его в длину раза в полтора и в объеме раза в два, и вы получите поверхностное представление о «собачках», которыми должен был

заняться Денис. Особо неприятное впечатление оставляли собачьи глаза – слишком умные

и слегка светящиеся. Двигалась вся эта компания абсолютно бесшумно, что для колдуна

было наверно, естественно, а вот то, что «собачки» двигались не взлаивая, не взрыкивая и

даже воздух нюхали как-то бесшумно – это настораживало и вызывало в душе Дениса

безотчетное беспокойство.

Колдун остановился шагах в десяти, выставил перед грудью руки согнутые в

локтях, ладонями наружу, и начал медленно поворачиваться вокруг оси, изображая собой