Соколова Е.Е. - 13 диалогов о психологии

Естественно, с ростом городов и развитием промышленности схоластические словопрения отходят на второй план и перед философами практикой жизни буквально ставится вопрос: что же дальше? А дальше возникают идеи эмпирического изучения вещей “как они есть”, невзирая на то, что написано в тех или иных авторитетных текстах. По отношению к изучению души происходят два важнейших события: во-первых, если древние понимали душу очень широко, отождествляли фактически душу и жизнь, то впервые у Фрэнсиса Бэкона “жизненность” и “душевность” отделяются друг от друга; правда, критерия их отличия Бэкон не дает. Во-вторых, Бэкон призывает отказаться от пустых изучений “метафизических” вопросов о сущности, бессмертии, частях души, а перейти к непосредственному эмпирическому изучению психических процессов и явлений как таковых. Вот в этом заслуга Бэкона перед психологией (См. [6, с. 72-73]). Все остальные подробности психологического учения Бэкона ты узнаешь из курса истории психологии. С: А кого мы будем рассматривать дальше?

А.: Того философа, кто впервые дал критерий отличия психических процессов от “жизненных”, или физиологических, как бы мы сейчас сказали, которые обеспечивают орга-

122 Диалог 3. Я мыслю, следовательно, существую

низму поддержание его существования и что Аристотель называл “растительной душой”.

Это философ XVII века Рене Декарт.

Метод универсального сомнения Р. Декарта и его путь к понятию сознания

С: Мыслю, следовательно, существую?

А.: Да. Он несомненно это сказал, но нам надо понять, почему он это сказал. Иначе мы не поймем правду его понимания сознания, которое потом стало признаваться несостоятельным. Но это произойдет намного позже, а пока давай перенесемся в коллегию Ля Флеш, основанную орденом иезуитов… С: Куда?

А.: Было такое учебное заведение в тогдашней Франции, в котором учился Рене Декарт. Эта коллегия находилась под особым покровительством французского короля Генриха IV; все профессора и сотрудники этого учебного заведения были монахами, членами иезуитского ордена, а целью обучения в коллегии было подготовить подрастающее поколение для “дружины Иисуса”. Вот каковы были порядки в этом учреждении, по сообщению одного из биографов Декарта.

Я.А. Ляткер: В Ля Флеши строгая дисциплина поддерживалась неукоснительным распорядком жизни. Спали воспитанники в общих спальнях (дортуарах). Подъем происходил по сигналу и был обязателен для всех, причем вставали очень рано, вне зависимости от времени года. Общим строем на молитву, на учебу, на обед, на прогулки — воспитание единомыслия будущих сержантов духа начиналось со “строевой подготовки” [15, с. 21-22]. А.: Так что Декарт был буквально вскормлен схоластикой и схоластами — даже распорядок дня был направлен на воспитание в учениках единомыслия.

С: Но, насколько я понимаю, учение это не пошло Декарту впрок? В том смысле, что Декарт отличался своеобразным отношением к схоластике?

А.: Ты верно говоришь. Я думаю, немаловажную роль в таком направлении мыслей Декарта сыграли, как ни странно, весьма печальные обстоятельства его жизни.

Метод универсального сомнения Р. Декарта 123

С: Какие?

А.: Врачи с детства предрекали Декарту смерть от туберкулеза. От него умерла мать Декарта, когда маленькому Рене едва исполнился год. Над ним всегда висел дамоклов меч “близкой смерти”, а это, как писал еще Сенека, зачастую приводит к тому, что человек живет намного дольше, чем предполагают окружающие. Из-за этой постоянной угрозы руководство коллегии предоставило Декарту ряд поблажек: одной из них было то, что он мог оставаться после подъема в постели до 10-11 часов утра (впоследствии Декарт писал, что именно эти утренние часы были особенно продуктивны для его размышлений). Во-вторых, ему разрешили пользоваться по своему усмотрению любой имеющейся в библиотеке литературой. А библиотека коллегии была весьма богата не только каноническими произведениями, но и сочинениями еретиков (для того чтобы будущие служители Христа могли лучше бороться с ересями). Известно, что многие из авторов, признанных в коллегии “еретиками”, сыграли большую роль в становлении Декарта как мыслителя, например Мишель Мон-тень, автор знаменитых “Опытов” (См. [15, с. 24]).

Большую роль сыграл, как ни неожиданно, особый способ обучения в коллегии. Известно, какое значение придавали схоласты оттачиванию логического аппарата мышления своих воспитанников. Вот как это происходило.

Я.А. Ляткер: Идетурок философии. Преподаватель (в коллегии он именовался профессором философии) только что прочел текст, который служит материалом для обсуждения. Обсуждается текст в ряде извлеченных из него вопросов. Поставленный вопрос тщательно, скрупулезно отделяется от других вопросов. Профессор разделяет его на множество различных частей, в отношении которых путем так называемого определения терминов постепенно исключается всякий намек на двусмысленность. Теперь следует изложение нескольких ясных и неопровержимых принципов (“начал”). После рассмотрения (“обговаривания”) этих принципов и на их основании разворачивается последовательность доказательств, суть которых резюмируется в сжатой словесной “формуле” — силлогизме. По нашим понятиям, работа здесь заканчивается, и дальше идти уже некуда. Ан нет! По канону приемов схоластической логики пройдена лишь половина пути к истине. Получен, как бы мы теперь сказали, только положительный результат, его “да”.

Диалог 3. Я мыслю, следовательно, существую

Вторая часть пути состоит в последовательном возведении цепочки возражений. Каждое последующее возражение посредством процедуры “градации требований” становится все более сильным, пока требования не достигают наивысшей степени трудности. Возведение полновесного “нет” закончено.

Наступает кульминация: “да” и “нет” сталкиваются лицом к лицу. И тогда на основе силлогизма несколькими точными ударами руки мастера “нет” повергается в прах: возражения разбиваются, как бы сильны они ни были. “Да” торжествует, и это нам понятно. Непонятным, странным представляется то, что торжество это невозможно без “нет” — последнее полностью его разделяет: истина постигнута лишь в триумфе “да-нет”! …Профессор учил превращать любой текст в объект дискуссии, и на репетициях эта техника доводилась до совершенства, до степени искусства… По свидетельству одного из соучеников по коллегии, Декарт … блестяще овладел этим искусством [15, с. 26-28]. А.: Оно, безусловно, сыграло свою роль в последующих рассуждениях Декарта о сомнительности многих “логических доказательств”: если об одном и том же предмете можно утверждать одно и тут же — нечто другое, противоположное ему, стало быть, сомнение в истинности подобного рода доказательств неизбежно. Кстати, подобные диспуты идут от Абеляра — у него есть работа “Да и нет”, которая когда-то воспринималась как чуть ли не еретическая, а потом была положена в основу преподавания в различных схоластических школах. Это была своего рода хрестоматия из отрывков произведений различных христианских авторов, которые давали иногда взаимоисключающие ответы на одни и те же вопросы. Поэтому именно в творчестве Абеляра схоластика становится стройной, логически обоснованной системой. Немудрено поэтому, что мятежный монах, несмотря на все злоключения своей жизни, все-таки не был физически уничтожен — он был нужен Церкви.