Соколова Е.Е. - 13 диалогов о психологии

А.: У Локка общее значит одинаковое, у Спинозы и в концепции Давыдова — существенное.

А проявиться сущность может и вовсе неодинаково. Теперь ясно?

С: Мне стало ясно и другое. По-моему, твои диалоги со мной — это как раз метод

построения основных понятий психологии.

А.: Спасибо. Но мы отвлеклись…

С: Стало быть, сложные идеи образуются благодаря активной деятельности разума? А: Да.

С: А откуда же берется тогда сама эта деятельность разума, который комбинирует, абстрагирует и тому подобное?

А: Вот на этот-то вопрос Локк как раз и не отвечает. Он просто констатирует наличие такой деятельности — и все. Пройдет менее ста лет — и французский философ Этьенн Бонно де Кондильяк скажет, что не только идеи, но и операции ума возникают опытным путем… А пока давай еще раз бросим взгляд на картину сознания, нарисованную Локком. Итак, простые идеи — это своего рода “атомы”, то есть элементы сознания, далее не делимые. Возникают они в сознании пассивно, как только соответствующий предмет появится перед глазами. Ум определенным образом может обрабатывать эти идеи: сравнивать их друг с другом, выделять общее и так далее. В процессе развития человека фактически не происходит никакого развития операций ума: они наличествуют — и все. Тебе эта картина ничего не напоминает? С: Нет.

А.: А мне кажется уместным провести аналогию картины сознания, нарисованной Локком, с представлением о строении физического мира, которое разрабатывал собеседник Локка великий английский ученый Исаак Ньютон. Та же

механистичность и метафизичность (в смысле отсутствия развития), раз и навсегда заведенный порядок (вероятно, Богом), те же лишь количественные изменения (у взрослых и образованных больше идей, так как больше опыта) и так далее… Впрочем, психология и не могла быть тогда другой. С: Почему?

А.: Механика была как бы образцом для всех других постепенно отделяющихся от умозрительных философских построений наук: именно в XVII веке происходит мощный расцвет этой науки, причем созданная Ньютоном картина мира считалась вплоть до конца XIX века вечной (См. [27, с. 145]). Правда, у Локка нет абсолютного механицизма в понимании работы сознания: он ведь не исключает активности разума, которая предполагает некую произвольность человеческих действий. Эта механистичность в понимании работы сознания усилится несколько позже — в работах представителей ассоциативного направления, которое мы с тобой рассмотрим в другой раз.

Сегодня же мы завершим наш разговор анализом творчества немецкого мыслителя Готфрида Вильгельма Лейбница, в работах которого как раз и были предостережения против такого механистического понимания психики. Они тоже сыграли свою роль в последующем развитии психологии. Расскажу тебе о том удивлении, которое я испытал, взяв в руки том Лейбница… С: А что такое?

Роль Г.В. Лейбница в разработке методологических вопросов наук, в том числе психологии

А.: Дело в том, что я сначала подумал, что перепутал тома и взял томик Локка: в основной работе Лейбница, посвященной психологическим проблемам, изложение и соответственно оглавление, глава за главой, параграф за параграфом, буквально идентичны с соответствующими названиями глав и параграфов работы Локка “Опыт о человеческом разумении”, только рассматриваемым там вопросам дается совершенно иное толкование. Да и называется эта полемическая работа “Новые опыты о человеческом разумении” [28].

Диалог 3. Я мыслю, следовательно, существую

С: Это Лейбниц говорил о какой-то монаде? И я что-то слышал о вкладе Лейбница в разработку математических проблем, кажется, дифференциального исчисления… А.: Да, по этому поводу у него возник весьма тяжкий спор о приоритете с Исааком Ньютоном. Вот что пишет об этом биограф Лейбница.

И.С. Нарский: Ньютон на десять лет раньше, чем Лейбниц, взялся за исследование, вылившееся в открытие дифференциального исчисления, но Лейбниц уже в. 1684 г., т.е. за три года до Ньютона, опубликовал сообщение об аналогичном открытии, что и послужило толчком к тягостному спору о научном первенстве. В заслугу Лейбницу должно быть поставлено то, что его трактовка дифференциального исчисления была связана не только со значительно более удобной, чем у его британского соперника, символикой, ноис глубокими идеями общефилософского характера и более широким пониманием роли математических абстракций в познании вообще [29, с. 15-16].

А.: Лейбниц, собственно говоря, и создалтермины “дифференциал”, “дифференциальное исчисление”, а также “функция”, “координаты”, которые широко используются в математике. Но Лейбниц внес свой вклад не только в математику. В 20 лет он написал диссертацию “О комбинаторном искусстве”, о которой создатель кибернетики Норберт Винер скажет, что она начинает собой эру кибернетики (См. [30, с. 3]). Он изобрел счетное устройство, за создание которого Лондонское естественнонаучное общество избрало Лейбница своим членом (См. [31, с. 9]). Он занимался политикой и экономикой, лингвистикой и геологией, изобрел насосы для откачки подземных вод, использовавшиеся в серебряных рудниках (См. [29, с. 17­18]) и прочее, и прочее. С: Откуда такая универсальность?

А: Может быть, ее частично можно объяснить обстоятельствами жизни этого удивительного философа и человека. Он рано потерял родителей, хотя они, несомненно, оказали большое влияние на формирование его интересов. Отец Лейбница был профессором морали Лейпцигского университета, родственники по материнской линии были юристами, богословами, чиновниками… Но все его биографы отмечают рано проявившуюся самостоятельность Лейбница, его увлеченность “скучными” для большинства школьников того времени предметами, а именно логикой (См. [31,с. 4]). Од­нако логика никогда не была для него самоцелью: он видел в ней только прекрасное и универсальное средство науки — “органон познания и открытия”. Конечной же целью его трудов, как он сам говорил, служил триединый идеал “мудрости, добродетели и счастья”, осуществление которого на практике он считал делом реальным, ибо глубоко верил в человеческий прогресс, победу культуры над варварством (См. [30, с. 3-4]). Один семестр Лейбниц провел в Иенском университете, где углубленно занимался математикой, но в конечном итоге он выбрал специальность юриста, по которой защитил докторскую диссертацию. После ее защиты перед Лейбницем встала проблема выбора: либо выбрать спокойное и обеспеченное место профессора университета, либо искать какие-то иные источники существования. Лейбниц выбрал второе.

С: Почему? Ведь в университетах, наверное, были сосредоточены лучшие научные силы того времени?

А.: К этому времени роль университетов меняется. Они к XVII веку подпадают под влияние схоластической системы обучения и отстают от запросов науки, которая особенно бурно развивается именно в этом веке. Кстати, все крупнейшие философы этого времени — Декарт, Локк, Гоббс и Спиноза — как раз и не были связаны с университетами (См. [31, с. 5]). Лейбниц состоит теперь на службе у власть имущих: сначала у курфюрста города Майнца, занимаясь, главным образом, вопросами законодательства и права, затем при одном герцогском дворе, где он состоял заведующим придворной библиотекой… С: И это величайший ум Германии!