Неизв. - Дай Андрей Поводырь в опале.

Вы уже решили, Герман, на сколько акций дороги станете сами подписываться? - дождавшись, когда все, кроме них с сыном, откланяются и уйдут, поинтересовался старший Асташев.

Конечно, - улыбнулся я, допив прежде кружку пива. - На миллион. Как барон говорил? Подписаться - не значит немедленно выложить деньги?!

Это хитрый еврей сказал, - уточнил Вениамин и засмеялся. - И мне это тоже по нраву. Так ведь, отец?

Ну, ежели так, да еще и не сразу, и мы на миллион, - закивал Иван Дмитриевич. - Еще и наш покровитель...

Николай Николаевич, - вставил ротмистр.

Великий Князь Николай Николаевич, изволили на сию же сумму интерес проявить.

И снова моя догадка подтвердилась. Так и знал, что их предприятия "крышует" кто-то из родни Императора.

Михаил Константинович Сидоров, был у меня вчера, - зачем-то понизив голос, таинственно выговорил Асташев. - Хвалился, будто бы вы с ним на доклады в Вольном Обществе записаны.

Точно так. Двадцать девятого числа, в Николаевском зале Городской думы.

Эти... банкиры, должно быть, о том не ведают?

Особенно я их в известность не ставил.

Вот и ладно, - обрадовался старый седой лис. - Вот и славно! О прожекте вашем через этот доклад, подикось, все Отечество узнает?

Я на это надеюсь. Да к чему вы это, Иван Дмитриевич?

А к тому, Герман Густавович, что вот и Сидоров очень рекомендовал подписку на акции публичной устроить. Он уже и письма разослал. И Григорию Петровичу Елисееву, и Василию Александровичу Кокореву... Помните, мы на его подворье в Первопрестольной останавливались? И Петру Ионовичу Губонину. Это тоже не последний человек, и к чугунным дорогам интерес имеет. Они и сейчас у Мельникова прожект на Горнозаводскую дорогу держат. Все к Государю дорогу не найдут...

Ого!

Этим-то господам, чтоб нехристям вороватым нос утереть, и по мильену поди жалко не будет, - кавалерист, успевший расстегнуть шитый камзол и допить обе заказанные в самом начале кружки, чувствовал себя вольготно.

Оно может и жалко, - подмигнул отец ротмистра. - Так и подписка на акции - это не нож к горлу.

Я, вы, Сидоров, - я загибал пальцы, опасаясь ошибиться. Забавно было считать, таким образом, миллионы в драгоценном металле. - Елисеев, Кокорев и Губонин. Всего шесть. Против их...

Махнул головой за плечо.

Против их двух, - поддакнул золотопромышленник. - А ежели вы упрямиться не станете, да к князю Константину на поклон пойдете, так и с Михаилом Христофоровичем стакнуться не сложно станет. Да и с Государем...

А Штиглиц с Гинцбургом останутся не у дел, - согласился я. - И прав у них будет не больше, чем у прочих. Прекрасно!

Барыши свои они все одно получат. Однако же не со всего капитала, а с малой части. Оно конечно вроде и не мое дело, Герман Густавович. Только не по-людски как-то в государеву казну руки-то совать. Поделом им...

Можно подумать, Великие Князья... - начал я, и был тут же прерван ставшим вдруг жестким, как отцовский ремень, Асташевым.

А не нужно! Не думайте, Герман Густавович. Не наше это. Они внутри семьи всегда сговорятся, а мы, от дум сих скорбных, волосья с головы теряем.

Mцchten Ihre Geste noch was? - не глядя на Асташевых, спросил у меня подошедший половой.

Nein, danke, - ответил, опередив меня, ротмистр. - Мы уже уходим... Putain allemand!

4

Прелюдия к медным трубам

Графа Строганова было трудно не узнать. Высокий, прямой, как жердь, седой насупленный старик в генеральском мундире. Он него веяло таким аристократизмом, такой привычкой властвовать, что, хотел он того или нет - вокруг его стула образовалось свободное, никем не занимаемое пространство.

Честно говоря, не ожидал его увидеть в Николаевском зале Санкт-Петербургской городской думы, снимаемом Вольным Экономическим обществом под публичные доклады. Была крошечная, микроскопическая надежда, что лекцию посетит кто-нибудь из царских детей - Александр, а еще лучше - Николай. Но сколько бы я не вглядывался в лица, царевичей не опознал. А вот Строганова было невозможно не заметить.

Артемка развешивал заранее приготовленные карты, схемы и графики, а я продолжал выискивать знакомые лица.

Сидоров - это понятно. Его доклад только что кончился. Купец ответил на несколько вопросов и занял место в первом ряду. Хотел и меня послушать. Жаль красноярского золотопромышленника и энтузиаста северного морского пути. Он готовился, нервничал. В Кронштадт ездил на первый и единственный в мире ледокольный русский буксирный пароход "Пайлот" смотрел. С хозяином его, Михаилом Бритневым, разговаривал, чертежи выкупил. А публике не угодил. Не нашлось в его спиче той изюминки, что разжигает в сердцах любопытство. Оставалось после его слов ощущение, будто сибирский богатей с жиру бесится. Будто проводка караванов кораблей через Северный Ледовитый океан - это такая изощренная прихоть. Вот уж не хотелось бы, чтоб и моя речь о "чугунке" была воспринята обывателями, как оправдание для относительно честного разворовывания казенных средств. Не хотелось так сильно, что я намеренно убрал из доклада все абсолютные финансовые показатели, выраженные в рублях. Оставил только относительные - вроде "стоимость перевозок снизится втрое, от того, что есть теперь".

Артемка - молодец. Если бы не его твердая рука и верный глаз, и не знаю, удалось бы воплотить идею с наглядными материалами. Из меня-то художник никакой. От слова "худо", только если. А вот у молодого Корнилова рисование здорово получается. Буковки вывел - одна к одной. Стрелки все ровненькие, круги, что характерно, круглые, а не как у меня получались - гибрид дыни и кляксы. Я денщику своему, как тушь на плакатах подсыхать стала, предложил художествам учиться отдать. Так он застеснялся. Покраснел, бубнить что-то про братьев и настоящих казаков принялся. Ну не дурень ли? Пообещал его в галерею какую-нибудь сводить. Настоящие картины показать. Может тогда решится...

Лица, лица, лица. Много студентов. Несколько офицеров - издалека не разглядеть ни знаков различия, ни полковой принадлежности. Вон те господа с толстыми блокнотами и карандашами в руках - наверняка журналисты. Или, как их сейчас называют - корреспонденты. Чиновники. В основном в черных мундирах департамента путей сообщения, но некоторые и из МВД, и даже из Морского министерства. Этим что здесь надо?

Купцы. Их ни с кем не спутаешь. Бородатые и держаться кучкой. Пытаются казаться невозмутимыми, а глазами так и стреляют по сторонам - оценивают, запоминают. Этих явно авторитет Сидорова привлек. Но ведь не ушли! Значит и в моей губернии интерес имеется.

Черт возьми! Наверняка где-то в зале, под чужой личиной скрывается кто-то из государевых детей! Иначе с чего бы Строганову этак-то вот головой крутить?! Только который, из этих двух сотен человек?