Гай Крисп - Историки Рима

54. Столь похвальная умеренность была совершенно чужда его брату, по прозванию Феликс. Он давно уже был назначен ведать Иудеей и полагал, что, благодаря всесилию Палланта, может безнаказанно позволять себе любые злодеяния, используя в качестве повода для них недовольство, действительно существовавшее среди иудеев. Волнения в этой провинции возникли после того, как Гай Цезарь приказал поставить в храмах свои статуи; когда до Иудеи дошло известие о его гибели, приказ этот выполнять не стали, но опасение, что кто-либо из следующих принцепсов может потребовать того же самого, осталось. Своими бессмысленными попытками подавить недовольство Феликс лишь обострял положение. Не отставал от него и Вентидий Куман, ведавший той частью провинции, где обитали галилеяне, тогда как в землях, подчинявшихся Феликсу, жили самаритяне. Народы эти издавна враждовали между собой; теперь же, при правителях, не вызывавших у них ничего, кроме презрения, распри между ними начались еще пуще. Они грабили друг друга, засылали в земли противников разбойничьи шайки, устраивали засады, а иногда и подлинные сражения; награбленное добро и захваченные трофеи они неизменно отправляли прокураторам. Те на первых порах только радовались, но, видя, что смута растет, послали на подавление ее солдат, которых иудеи перебили. Если бы не вмешательство наместника Сирии Уммидия Квадрата, война запылала бы по всей провинции. Как следовало поступить с иудеями, стало ясно тут же — бунтовщики, повинные в гибели наших солдат, без сомнения заслуживали смертной казни. Не так просто было решить вопрос с Куманом и Феликсом (узнав о причинах волнений, Клавдий дал наместнику право суда также и над прокураторами). Феликса Квадрат провел на трибунал, дабы все могли увидеть его среди судей, и показал таким образом тем, кто собирался выступить против него с обвинениями, что это не сулит им ничего доброго. Куман один поплатился за преступления, которые совершали двое, и в провинции настало спокойствие.

55. Некоторое время спустя дикие киликийские племена, известные под именем клитов и раньше много раз чинившие всяческие беспорядки, построили укрепления в неприступных горах и, предводимые своим вождем Троксобором, предпринимали оттуда набеги на побережье и города, творя насилия над земледельцами и горожанами, а больше всего над купцами и владельцами кораблей. Они осадили город Анемурий и обратили в бегство высланный против них из Сирии конный отряд под командованием Курция Севера — дикая и суровая местность, весьма удобная для пешего боя, не давала возможности развернуться всадникам. Наконец, правивший этим побережьем царь Антиох, действуя против черни посулами и лестью, против вождя интригами и обманом, сумел разъединить силы клитов. Казнив Троксобора и нескольких вожаков и простив остальных, он восстановил мир и порядок.

56. Около того же времени было закончено строительство канала, который, пройдя сквозь гору, соединил Фуцинское озеро 543с рекой Лирисом, а чтобы как можно больше народу могло осмотреть это великолепное сооружение, на озере был устроен потешный морской бой. Подобную битву на пруду, нарочно сооруженном с этой целью на другом берегу Тибра, устраивал некогда и Август, но при нем сражались только легкие корабли и меньшее число бойцов. Клавдий заставил участвовать в бою триремы и квадриремы, вооружил двадцать одну тысячу человек и, чтобы никто из них не мог скрыться, расположил вдоль берегов плоты, предоставив кораблям середину озера. Здесь гребцы показывали свою силу, кормчие — свое искусство, здесь устремлялись друг на друга суда и завязывались схватки. На плотах выстроились манипулы и конные отряды преторианцев, перед ними на выдвинутых вперед мостках поставили готовые к бою катапульты и баллисты. Дальнюю часть озера занимали палубные корабли с морской пехотой. По берегам, холмам и склонам, как в театре, расположились бесчисленные толпы народа. Люди собрались из соседних муниципиев, а некоторые, движимые любовью к зрелищам или желанием почтить принцепса, приехали даже из столицы; впереди прочих сидел Клавдий, в роскошном боевом плаще, и неподалеку от него Агриппина в затканной золотом хламиде.

57. Когда представление кончилось, воду пустили в канал, и тут-то обнаружилось, как недобросовестно он был сооружен — глубина его не составляла и половины глубины озера. Канал стали углублять, а тем временем, на специально сооруженных помостах, дававших возможность вести бой пешим, устроили сражение гладиаторов, которое, по расчетам, должно было снова привлечь несметные толпы зрителей. Там, где канал выходил из озера, расставили обеденные столы, но вода неслась здесь с такой силой и грохотом, срывала и уносила столь огромные глыбы земли и так сотрясала берега, что пирующие были охвачены ужасом. Принцепс взволновался, и Агриппина, ловко используя его состояние, стала упрекать Нарцисса, ответственного за производившиеся здесь работы, в алчности и хищениях. Тот тоже не смолчал и обвинил ее в женском тщеславии и непомерно честолюбивых замыслах.

58. В консульство Децима Юния и Квинта Гатерия 544шестнадцатилетний Нерон сочетался браком с дочерью цезаря Октавией. Дабы показать свою начитанность и красноречие, он взялся защищать интересы жителей Илиона и, напомнив о троянском происхождении римлян, об Энее, давшем начало роду Юлиев, ярко описав и другие, впрочем, больше похожие на вымыслы, события давних времен, добился освобождения граждан этого города от всех общественных повинностей. После им же произнесенной речи была оказана помощь в размере десяти миллионов сестерциев выгоревшей от больших пожаров Бононской колонии, жителям Анамеи, 545пострадавшим от землетрясения, отложена на пять лет выплата податей и возвращена свобода Родосу, который уже много раз ее обретал и утрачивал в зависимости от услуг, оказанных нам жителями этого острова в борьбе с внешними врагами, или от ущерба, причиненного Риму их внутренними распрями.

59. Тем временем Агриппина искусно толкала Клавдия на все новые и новые жестокости. Так, она погубила Статилия Тавра, потому что сады этого знаменитого богача вызвали ее зависть. С доносом на него выступил Тарквиций Приск, служивший при Тавре легатом, когда тот был проконсулом Африки. После возвращения обоих в Рим Тарквиций поставил ему в вину несколько случаев вымогательства, но особенно настаивал на том, что Тавр якобы занимался магией и чернокнижьем. Не в силах сносить долее наветы и поношение своего имени, Тавр не стал ждать решения сената и наложил на себя руки. Тарквиция, правда, изгнали из курии — ненависть сенаторов к доносчику восторжествовала над всеми происками Агриппины.