Гай Крисп - Историки Рима

XXXVIII. Действительно, после того как в консульство Гнея Помпея и Марка Красса была восстановлена должность народных трибунов, 62высшей власти достигли очень молодые люди, безудержные и по летам, и по нраву, и начали возмущать народ против сената, потом подачками и обещаниями разжигали его все больше, а сами таким образом приобретали известность и силу. Им оказывала всемерное сопротивление большая часть знати, но, под видом защиты сената, она отстаивала собственное могущество. В дальнейшем (чтобы коротко объяснить истинное положение дел) всякий, кто приводил государство в смятение, выступал под честным предлогом: одни якобы охраняли права народа, другие поднимали как можно выше значение сената, — и все, крича об общей пользе, сражались только за собственное влияние. В этой борьбе они не знали ни меры, ни совести; и те и другие жестоко злоупотребляли победой.

XXXIX. Но когда Гней Помпей был отправлен на войну с пиратами и с Митридатом, 63силы народа убыли, возросла власть немногих. В их руках были теперь и высшие должности, и провинции, и все прочее. Благоденствуя и ничего не страшась, проводили они свои дни, противников запугивали судом, чтобы тем легче было править народом, исполняя должность. Но едва лишь обстоятельства осложнились и открылась надежда на переворот, старое соперничество вновь оживило души.

Поэтому, если бы Катилина выиграл первую битву или хотя бы не проиграл ее, поистине тяжкая и грозная беда постигла бы государство. Впрочем, и победителям не пришлось бы долго наслаждаться своим успехом, ибо некто более сильный вырвал бы у них, усталых и обескровленных, и власть и самое свободу. 64Были, впрочем, и вне заговора весьма многие, бежавшие с самого начала к Катилине, и среди них Фульвий, сын сенатора. Отец силой вернул его с дороги и приказал умертвить.

Между тем Лентул, исполняя наказ Катилины, смущал и соблазнял всякого в Риме, кто но натуре или по состоянию своих дел казался ему способным к бунту, и не только граждан, но людей всякого звания, лишь бы они были пригодны для войны.

XL. И вот он поручает Публию Умбрену, чтобы тот переговорил с послами аллоброгов 65и, если сможет, привлек бы их к военному союзу. Лентул не сомневался, что склонить их к такому решению будет нетрудно, — ведь они замучены долгами, общими и частными, а потом вообще галльское племя от природы воинственно. Умбрен прежде торговал в Галлии и с большинством вождей был знаком. Завидев послов на Форуме, он тут же, безотлагательно, расспросил в нескольких словах, как обстоят дела у них дома, и, словно бы сожалея об их нужде, осведомился, на какой те рассчитывают выход. Когда же он услышал, что аллоброги жалуются на корыстолюбие должностных лиц, обвиняют сенат, который ничем им не помог, и не видят иного спасения от тягот, кроме смерти, Умбрен сказал: «А я укажу вам способ избавиться от всех ваших тягот, только для этого надо быть настоящими мужчинами». В ответ аллоброги, уже не помня себя от радости, молили Умбрена сжалиться над ними: нет на свете такого трудного препятствия, которое бы они не одолели с величайшею охотой, если это избавит их государство от долгов. Тогда он отводит их в дом Децима Брута, который стоял невдалеке от Форума и не был чужим для заговорщиков — благодаря Семпронии; 66а Брут как раз куда-то уехал. Чтобы придать больше веса своим словам, он пригласил Габиния и в его присутствии открыл галлам весь заговор, назвав участников и еще многих иных, людей всякого рода, ни в чем не замешанных: этим он рассчитывал ободрить послов. Наконец он их отпустил, пообещав свою помощь.

XLI. Аллоброги, однако, долго колебались, какое решение им принять. С одной стороны — долги, любовь к войне, богатое вознаграждение в случае победы, но с другой — большие силы и средства, безопасность и вместо неверных надежд верная награда. Так они размышляли, и верх взяла счастливая участь нашего государства. Обо всем, что узнали, послы доносят Квинту Фабию Санге, чьим покровительством их племя пользовалось всего чаще. Санга без промедлений осведомил Цицерона, и консул велел, чтобы послы изображали самое горячее желание присоединиться к заговору, побывали у остальных заговорщиков и постарались бы попасться с поличным.

XLII. Примерно в это же время начались волнения в Галлии, Ближней и Дальней, 67в Пицене, Бруттии, 68Апулии. Посланцы Катилины безрассудно, словно бы в припадке безумия, хватались за все разом, однако ночными совещаниями, перевозками оружия, беспрестанною спешкою больше сеяли страха, чем опасности. Многих из них претор Квинт Метелл Целер, следуя сенатскому постановлению, после законного расследования бросил в тюрьму, и так же действовал в Ближней Галлии Гай Мурена, управлявший этой провинцией в звании легата.

XLIII. А в Риме Лентул с другими главарями заговора, собрав, как им представлялось, достаточно сил для удара, принимают следующий план: когда Катилина с войском вступит в окрестности Фезул, трибун Луций Бестиа созовет сходку и обжалует перед народом решения Цицерона, стараясь угрозою тяжелейшей войны разжечь ненависть к достойному консулу; по этому знаку в ближайшую же ночь все прочие заговорщики исполнят каждый свое задание. Задания, по-видимому, распределены были так: Статилий и Габиний с большим отрядом поджигают город в двенадцати удобных местах одновременно, и общее замешательство откроет легкий доступ к консулу и к остальным, на кого готовились покушения; Цетег осадит дверь Цицерона и нападет на него с оружием в руках, другие заговорщики — на других лиц, причем сыновьям, жившим в родительском доме, главным образом юношам знатного происхождения, поручалось убить своих отцов; резня и пожар приведут Рим в полную растерянность, и тогда заговорщики все вместе вырвутся за стены и уйдут к Катилине. Пока обсуждались эти планы и шли последние приготовления, Цетег без конца сетовал на малодушие своих товарищей. Их колебаниями и проволочками, говорил он, упущены лучшие возможности; в таких крайних обстоятельствах надо действовать, а не совещаться! Пусть другие медлят, — он готов ворваться в курию один со считанными помощниками! То был человек от природы необузданный, пылкий и решительный и главное достоинство полагал в быстроте.

XLIV. По внушению Цицерона, аллоброги через посредство Габиния встретились с остальными. От Лентула, Цетега, Статилия, а также Кассия они потребовали удостоверенной печатями клятвы, чтобы отвезти своим соплеменникам: иначе, говорили послы, их непросто будет подвигнуть на такой шаг. Прочие, ничего не подозревая, соглашаются, а Кассий пообещал, что вскоре будет в Галлии сам, и выехал из Рима незадолго перед послами. Лентул отправил вместе с ними некоего Тита Волтурция из Кротона, 69чтобы аллоброги по пути домой скрепили союз с Катилиной взаимной присягою в верности. Сам он вручил Волтурцию письмо для Катилины; список с него приводится ниже: