И. Халатников - Дау, Кентавр и другие

В то же самое время сам П.Л. был острослов, любил шутить и играть со словами. В Лондоне он как-то заехал к послу И.М. Майскому, но не застав его дома, оставил записку: «По­слу и Послице. Приходил Капица». Летом, во время каникул, Капица путешествовал по Украине с Н.Н. Семеновым. Н.Н. на­думал показать ему заповедник в Аскания-Ново. Их там встре­тили руководители заповедника, они решили притвориться ино­странцами. Капица громко повторял, обращаясь к Семенову: «Кес ке сэ жоповедник?». Братьев Е.М. и И.М. Лифшицев на­зывал «лифчиками».

В 1964 г. праздновали в «капичнике» 70-летие П.Л. Я еще возглавлял теоротдел, и мы подготовили поздравление. Через зал был протянут транспарант, на котором было написано из­речение: «Только глупые люди не понимают шуток. П. Капи­ца». Я не уверен, что П.Л. это говорил, но в дальнейшем это изречение многократно цитировалось и приписывалось ему.

Далее, на подиуме, где сидел в своем кресле юбиляр, появился отряд пионеров (аспиранты) во главе с А.Ф. Андреевым, на котором был красный галстук и в руках барабан. Все это долж­но было напоминать ритуальные приветствия пионеров на съез­дах партии и других официальных мероприятиях. Приветствие наших «пионеров» исполнялось в стихах. Заключительное дву­стишие звучало:

Не ко двору Гайдуков и Гантмахер,

Пусть по добру отправляются на хер!

Имелось в виду, что незадолго до юбилея по необъяснимым причинам П.Л. не согласился оставить в ИФП двух молодых блестящих экспериментаторов — Г. Гайдукова и В. Гантмахера. После приветствия П.Л. спустился с подиума, подошел ко мне и сказал: «Очень остро». Просигналил, что шутку понял.

В беседах реакция П.Л. бывала часто неожиданной. В Ин­ституте долгие годы работал экспериментатор-виртуоз М.С. Хайкин. Будучи избранным членом-корреспондентом АН, он все еще оставался старшим научным сотрудником. Наконец, ре­шился и попросил П.Л. перевести его на должность заведую­щего лабораторией. Ответ П.Л. был таков: «Конечно, Миша, вы заслуживаете занимать должность завлаба. Но что я буду делать с вами через пятнадцать лет, когда вы прекратите рабо­тать?» Самому П.Л. было в это время лет около 80-ти.

В сложных ситуациях Капица применял неожиданные ходы, ставившие его оппонентов в безвыходное положение. Вот один из примеров.

28 апреля 1938 г. Ландау арестовали. Капица немедленно отреагировал, написав письмо И. Сталину, однако никакой реакции не последовало. 6 апреля 1939 г. Капица пишет пись­мо В. М. Молотову, в котором просит его обратить внимание НКВД на «ускорение дела Ландау». Реакция последовала очень быстро — через несколько дней П.Л. был приглашен в НКВД, где его принимала большая группа заместителей Берии во гла­ве с начальником следственной части НКВД Кобуловым. На столе лежали пять больших томов «дела Ландау». Кобулов пред­ложил Капице ознакомится с этими материалами. П.Л. мгно­венно понял, что после чтения этих томов затем последует дискуссия без всякой гарантии на успех. Тогда он сделал встреч­ный ход — задал Кобулову и всем присутствующим вопрос: «Вот вы утверждаете, что Ландау был немецким шпионом, что является преступлением. Но всякое преступление должно иметь мотив. Объясните, какие могли быть мотивы у еврея Ландау стать немецким шпионом?». Тут последовала немая сцена в духе Гоголевского «Ревизора». Вопрос Капицы поставил гене­ралов в тупик, они никогда до этого не задумывались о мотивах преступлений и даже не очень четко представляли себе смысл этого слова. Кобулов немедленно предложил прервать беседу, и через два дня он же запросил у П.Л. личное письмо Л.П. Берии с просьбой «освободить из-под стражи арестованного профес­сора физики Л.Д. Ландау под личное поручительство».

Через два дня, 28 апреля 1939 г., ровно через год после ареста, Ландау был освобожден. По-видимому, генералы, поломав голо­ву, так и не смогли найти ответ на вопрос Капицы о «мотивах».

Ландау и бомба

В августе 1946 г. в Лаборатории № 2 (как называли тогда Институт атомной энергии) был запущен первый советский реактор. С этого началось создание нашей атомной промыш­ленности и научных центров для работ над бомбой. Физики, привлеченные к Атомному проекту, имели право продолжать и свои мирные исследования — в отличие от американских специалистов, которые были изолированы от всего мира и на время полностью прекратили научную деятельность. За годы Атомного проекта наша физика не потеряла позиций в науке. Например, в физике низких температур — Институт физпроблем как был лидером в мировой физике, так и остался. Мы печатали статьи в научных журналах, я сделал обе диссертации по физике низких температур — кандидатскую и докторскую.

В нашем же Институте это началось так. В декабре 1946 г. меня перевели из аспирантов в младшие научные сотрудники, и Ландау объявил, что я буду заниматься вместе с ним атом­ной бомбой. В это время в теоротделе Ландау было всего два сотрудника: Е.М. Лифшиц и я. Задача, которую поручил нам Ландау, была связана с большим объемом численных расче­тов. Поэтому при теоротделе создали вычислительное бюро: двадцать—тридцать девушек, вооруженных немецкими элект­рическими арифмометрами, во главе с математиком Наумом Мейманом. Первой задачей была рассчитать процессы, про­исходящие при атомном взрыве, включая (как ни звучит это кощунственно) коэффициент полезного действия. То есть оценить эффективность бомбы. Нам дали исходные данные, и следовало посчитать, что произойдет в течение миллионных долей секунды.

Естественно, мы ничего не знали об информации, которую давала разведка. Это сейчас любую развединформацию можно при желании найти даже в публикациях открытой прессы. Надо сказать, подобные публикации производят на меня огромное впечатление. Уж такие детали бывают описаны в этих донесе­ниях! Но мы, повторяю, в те времена ничего этого не знали. Да и все равно, конечно, оставался вопрос, как это воплотить, как поджечь всю систему. Рассчитать атомную бомбу нам уда­лось, упростив уравнения. Но даже эти упрощенные уравне­ния требовали большой работы, потому что считались вруч­ную. И соответствие расчетов результатам первых испытаний (1949 год) было очень хорошим. Ученых, участвовавших в про­екте, осыпали правительственными наградами.

Надо заметить, что награды, полученные участниками на­шей группы, не вполне соответствовали масштабу сделанного. Здесь произошло недоразумение. Было так. Для того чтобы договориться и согласовать все награды, заслуженные сотруд­никами группы Ландау, И.В. Курчатов специально прислал в институт своего заместителя, академика С.А. Соболева. Собо­лев договорился с Дау о встрече, приехал в назначенное время в ИФП и... Прождал несколько часов без всякого результата. Дау так и не появился. Как потом говорили, все это время он провел, задержавшись у «девушки» и позабыв о встрече с Со­болевым. В результате в первом указе был награжден по выс­шему разряду (правительственная дача, разные другие приви­легии — например, прием детей в любые вузы без экзаменов) только Ландау, а остальных участников группы, спохватившись, тоже потом наградили, но уже рангом пониже. Я, к примеру, получил только орден.