Леонид Яровенко - Так все и было, или рассказы бывалого одессита

Гека громко выдохнул. Кажется, пронесло. Мысленно Гека стал упрекать себя в жадности. Он хотел сделать двойной «хук», всунуть теткам самопальную обувь, да еще каждой только по одной «туфле». Он вспомнил старую одесскую поговорку: «Жадность — фраера губит». Гека хотя и не был фраером, но был жадным. Надо было спасать «французское» предприятие. Вдруг Ася неожиданно заговорила извиняющимся тоном.

— Да нет, вы меня не так поняли, давайте сделаем наоборот. Я пойду с Тимур Тимуровичем, а вы, Алла, — с его племянником.

— Почему? — возразила Алла, — какая вам разница? Ведь племянник Тимура Тимуровича тоже Тимур Тимурович.

— Алла, что вы все перекладываете с больной головы на здоровую. Мы все понимаем, о чем мы говорим, племянник Тимур Тимуровича симпатичный, но еще молодой.

Гека явно пожалел, что взял меня с собой. Было похоже, что он явно переиграл, кокетничая с двумя женщинами.

— Ладно, ладно, дамы, не будем ссориться, — успокоил всех Гека, — вы забыли, что я женатый человек и как всякий советский гражданин считаю — брак непоколебим. Если хотите, мы можем встретиться завтра, все вместе в ресторане «Лондонский». Вы будете в новых сабо, подберете к ним красивые платья, мы выпьем шампанского и спокойно обо всем поговорим.

— Хорошо, — сказала Ася, — я согласна, но со старшим Тимур Тимуровичем пойду я.

— Ой, ну хорошо. Я никогда ни за кем не гналась. Кстати, у меня очень хороший муж, а за бокалом шампанского — посмотрим.

— Все! — у Геки окончательно сдали нервы, — у меня сегодня, дамы, партком. Вы и так меня уже задержали.

Гека взял на себя смелость и ринулся к выходу. За ним игриво последовала Ася, а со мной пошла Алла. По дороге к выходу она вручила мне сто десять рублей, а я вложил ей в сумку одну «парижскую туфлю», у которой уже отклеи­валась подошва. Не упуская Геку из виду, я быстро направился к выходу. Мне хотелось бежать, но я взял себя в руки. Окрыленный ста десятью рублями, лежавшими в моем кармане и придававшими мне статус племянника Тимур Ти­муровича Рокфеллера, я шел к выходу, сдержанно и с достоинством. Геку я увидел в конце улицы уже возле автобусной остановки. Он нервно высматривал меня, а когда увидел — махнул мне рукой, поторапливая. Мы быстро запрыгнули в подъезжающий автобус и, испытывая облегчение, мысленно попрощались с нашими покупательницами. Чем дальше мы отъезжали от «толчка», тем увереннее мы себя чувствовали. Выйдя в центре города, мы пошли в сторону Дерибасовской. Гека предложил зайти в «Два Карла», дабы принять «успокаивающих» двести грамм и, как говорится, перевести дух.

— Ну, что, понравилось? — Гека допивал из граненого стакана свой «Портвейн», — ты, кстати, гони мне «капусту», а то еще привыкнешь к ней, как к родной. Оно же так всегда получается — берешь чужие, а отдавать приходится как свои.

Я протянул ему деньги.

— О! Про ученика моего забыли, — вспомнил Гека, — Петрович там переживает, нервничает, а может быть, тоскует и скулит.

— С чего бы это? — спросил я, — да спит он, наверное.

— Нет, нет, он не за нас волнуется, — поводил пальцем Гека, — он волнуется, потому что ждет «биомицина» и колбаски «Докторской», нет, стоп — «Ливерной».

— Он всегда меня ждет. А ведь я могу и не вернуться, как из боя. Надеюсь, ты меня понимаешь? — сказал Гека, похлопывая меня по плечу.

— Мы воюем за приобретение билетов Госбанка СССР, а за коммунизм пусть дураки сражаются. Когда я колесил по Северу, знаешь какую песню мы пели? «А я еду, а я еду за деньгами, за туманом едут только дураки».

По дороге Гека купил Петровичу бутылку «Столового», потому что оно дешевле и «собачьей» колбасы. Вскоре мы уже были на Молдаванке. Завернув в переулок, спустились в «царство» сырости и темноты. Петрович действительно не спал и маялся, как неприкаянный. Быстро выхватив из рук Геки бутылку вина он осушил ее за считанные секунды.

— Когда зарплату дашь? — прочавкал Петрович, заедая вино колбасой.

— Сейчас, сейчас, — Гека достал из кармана часть денег, — делить будем, как всегда, честно и по-братски. Сегодня я добрый. Вам по «злотику» (на одесском жаргоне это означало пятнадцать рублей).

— По «злотику»? — возмутился Петрович.

— Да, ты прав, — Гека пристально глянул на Петровича, — действительно не по «злотику». Лично тебе, Петрович — «червонец». Ты же «петушок» брал у меня три дня назад.

Петрович взял десять рублей, не задавая больше вопросов.

— Всего пятнадцать? — я слегка был обижен.

— Да, «Тимур Тимурович», — съязвил Гека, — для юнги это даже много. Поверь, все по «честноку». Ты пойми, мне же еще когда-нибудь надо отдать карточный долг Леве. Но и это еще не все. Петровича, как я обещал, ждет сюрприз, вечером «бычки в томате», а тебя, «Тимур Тимурович», русалка в собственном соку. Вот такое море сюрпризов вас ждет, хотя сегодня не Новый год и давайте без обид. Я делю всегда поровну и по-братски.

Вечером мы встретились с Гекой возле ресторана «Украина» на улице Ласточкина угол К. Маркса. Шумный ресторан, с живой музыкой и с завсегдатаями: одесскими «ментами», «блатной» публикой, проститутками. Мы вошли и сели за крайний столик. Подошедший официант поздоровался с Гекой. Я понял, что здесь он бывает чаще, чем моль в кармане старого пальто. Нам принесли цыплят-табака и графин, в виде химической колбы, с «паленой», как наше сабо, водкой. Пили мы много.

— Что это за водка? — кривясь, спросил Гека у официанта.

— Финская, — развел руками Лелик.

— Слушай, с каких пор бармен Болик, — как называл большого и толстого бармена Гека, — стал финном? Буряк для самогонки наш, перец грузинский, спирт медицинский, Болик хохол, а водка финская.

— Так ведь и твои «хрустальные» туфельки, известно, не из Парижа.

Гека перервал разговор и рассказал анекдот, довольно модный в то время.

— Сидят на зоне три зека, Вицин, Никулин и Моргунов. Спрашивают у Вицина: «Ты как работаешь?» Тот отвечает: «За себя и за того парня». «А ты?» — спрашивают у Никулина. «За себя и за того парня». «А ты?» — это же вопрос задают Моргунову. «А я и есть «тот» парень».

Все рассмеялись. Гека был уже достаточно пьян, да и я не очень трезв. Мы вспоминали торги, прошедшие на «одесской вещевой бирже» и сильно смеялись.

— Представляешь, — смеялся Гека, — приходит Ася домой и говорит своему «водяному»: «Так недорого купила такие красивые туфли». Представляешь, показывает ему туфли, а там одна туфля и та из пенопласта, но с клеймом Mondeal Paris, что в переводе «Сделано на Молдаванке» и всего за сто рублей. Вот чувак доволен будет. А Алла, представляешь, собирается с мужем в бомонд идти, вынимает новые французские туфли, чтобы похвастаться перед барыгами, а там одна туфля, отделанная сбоку кожей старой, замученной, бухой козы. А муж ее спрашивает: «Ты, где эту х…иту взяла?» А она говорит: «На одесской «туче» у Тимур Тимуровича». А он ей говорит: «Ты что, глаза там потеряла или ты на одной ноге там была?» «Чего на одной ноге?» «А оттого, что туфлю тебе одну дали, а вторая туфля тебе ни к чему» А она ему: «Почему вторая ни к чему?» А он ей: «А потому, что одну ногу я тебе сегодня выдерну».