Дмитрий Бондарь - Операция Немыслимое.

— Спасибо за доброту, белый сахиб!

— Это еще не все, Маугли. Такой же институт нужно создать в отношении США. Не какой-то Северной Америки, а именно США. Сейчас мы уже созрели для этого. Набери в Европе заинтересованных социологов, психологов, специализирующихся на настроениях масс, политологов, просто ловких и умелых парней для полевых операций — пусть займутся делом. Я уверен, что и сейчас у твоих любимых британцев есть нечто подобное, и у французов наверняка есть, но, боюсь, добыть из них хоть крупицу значимой информации будет чертовски сложно. Разве только те самые умелые парни помогут? Попробуй. Они не должны представлять Восточную Европу. Думаю, у твоего Луиджи достаточно знакомых сорвиголов из какой-нибудь Ндрангеты, желающих жить более-менее честно. Но опять-таки осторожно! Можно еще нанять парней-отставников из французского Иностранного легиона. Многие из них болтаются без работы. И будут рады заняться тем, что умеют делать лучше многих других.

— Если бы знал, что ты так загрузишь меня работой — никогда бы к тебе не поехал!

— Тяжело в ученье, легко в бою, — отмахнулся Фролов. — И это тоже еще не все. Такие же исследовательские центры нужно сделать для трех Азий — мусульманской, индийской и условно — дальневосточной. Знание — сила, а незнание — разорение и нищета, что наглядно и показывает наша с тобой Родина, вооруженная самым правильным в мире учением, позволяющим наплевать на окружающий мир. Дающая великолепное среднее и высшее образование, но не дающая возможности его использовать для познания мира. Мы так делать не будем. Работать — так работать. И ты не гунди, у меня здесь то же самое будет происходить. Тоже создаются совершенно независимые и абсолютно некоммерческие: "Институт изучения культурного наследия" в Мехико — этот станет изучать страны романского мира, включая Латинскую Америку, "Американский институт религиозных дел" в Монреале — займется Ватиканом и остальными конфессиями, "Луисвилльский комитет защитников свободы" будет разбираться с правами переселенцев. В общей сложности таких структур создается около трех десятков. Вместе с твоими конторами они, надеюсь, смогут представить миру его более-менее честное лицо. Добавим к их результатам независимые исследования RAND и прочих подобных корпораций — и, считай, приблизились к реальности насколько это возможно.

— Африка? — мне показалось странным, что этот континент никак не интересовал Серого, ведь он был буквально набит всякими полезностями.

— Африка? — он вздохнул тяжело, — Африка слишком разная и изучать ее будет незачем еще очень долгие годы. Мы же с тобой не собираемся повторять ошибки Генсеков, на безвозмездной основе снабжающих тамошних царьков оружием, лекарствами, продовольствием? За красивые глаза и митинги на площади какой-нибудь Лхасы? Или это не в Африке? Неважно. Африка пока что не стоит тех денег, которые потребуются на ее изучение. А на работу впрок у нас нет времени и возможностей. Так что придется выживать пока без изучения бушменов и истоков культа Вуду. Если уж совсем прижмет — закажем исследование у профильных организаций, благо их и без нас с тобой развелось как собак нерезаных.

На этой веселой ноте мы простились, и я же через час вылетел в Лондон, чтобы встретиться с отцом, срочно добивающимся свидания.

Майцев-старший, конечно, не расстроил. Если папане что-то вынь да положи, то значит, причины это требовать у него веские настолько, что промедление невозможно.

Он остановился в отеле, но явился на мой порог сразу, едва я отзвонился, что прибыл. Еще по телефону он попросил убрать из дома посторонних людей, потому что предполагал очень конфиденциальный разговор. Это меня насторожило, но просьбу я выполнил, заодно прекратив постоянную видеозапись по всему дому.

Отец деловито вошел в кабинет, сухо поздоровался, остановился возле моего рабочего стола и высыпал на его поверхность несколько цветных журналов из недр своего кожаного портфеля.

Я поднял один из них, прочел название "Огонек" над фотографией с конкурса красоты и непонимающе посмотрел на отца:

— И что?

— Скажи мне, это правда? То, что там написано — правда?

— Понятия не имею. А что там написано?

— Подробности о Советском Союзе, — обычно спокойный, отец едва сдерживал негодование. — В основном исторического характера. В каждом номере по многу статей и всюду одно и то же: Советский Союз тюрьма народов, засилье партноменклатуры, наплевательское отношение к гражданам. Бухарин, Рыков, Радек, Зиновьев — жертвы сталинизма. Коллективизация унесла двадцать миллионов жизней! Разве можно так поступать со своим народом? А что сейчас в стране творится? В своей больнице я даже представить такого не мог! Расстрелы демонстраций, беспомощность властей в решении любой задачи! Разве мы это хотим сохранить? В чем смысл нашей деятельности?

Я открыл журнал, полистал его, в надежде найти разрекламированных на обложке красоток, но ничего похожего не обнаружил. Удивительная способность отечественных журналистов — фотографировать одно, писать другое. Какое-то особо взращенное искусство врать в каждом слове, в каждом снимке. На обложке — четыре симпатяжки в купальниках, а внутри — политические страсти.

Красоток не разместили, зато вместо них в изобилии по страницам журнала были рассыпаны фотографии каких-то демонстраций, каких-то митингов, совещаний. Все это было выполнено в черно-серо-белой гамме и вызывало в душе нешуточную депрессию. Несколько цветных снимков были посвящены заграничным прелестям — карнавал в Бразилии, какие-то леопарды, коровы, переплывающие Ганг. Большая часть номера отводилась под метания прозревшей интеллигенции, возомнившей себя элитой народа и решившей оспорить власть на ближайших выборах в депутаты Верховного Совета. Ближе к концу нашлась и статья с пространным интервью главы "Совкиноэкспорта" Руднева, ноющим о том, какие плохие советские зрители и какие прогрессивные американские. Еще несколько страниц были отданы под витиеватые рассуждения какого-то Костикова с мутным названием "Концерт для глухой вдовы" о кровожадном тиране Сталине, единолично загнавшем в тюрьму народов все население страны. Дальше я смотреть не стал, потому что все это было ожидаемо.

Общее впечатление сложилось мерзотным — словно вляпался в коровью лепешку. Что-то не слышал я от Newsweek столь же плаксивых сожалений о тюрьме народов в виде Британской империи или покаяния о развязанных войнах от Кореи до Гаити. Наоборот, любые недостатки — повод для оптимизма, потому что когда исправим, то станет лучше.

— Забавно. Пап, я понимаю, что образованный человек все время в чем-то сомневается, но нельзя же так реагировать на эту чернуху? Мы же с тобой в прошлый раз условились…