kostik - Любитель историй

точной копией?

- Это все мистер Тит, - почти шепотом произнес Рик. Еще

он хотел добавить, что кот просто надавил на дверь, и та

распахнулась сама, но промолчал.

Подлокотник был пуст. Черный возмутитель спокойствия

и верный слуга своего покойного хозяина, нашкодив, ловко

скрылся в неизвестном направлении.

Бегло осмотрев гостиную, Рик понял – кота ему не найти.

- Прости меня, - нарушив тишину, осипшим голосом

сказала сестра.

Юноша замер, заметив красные от слез глаза Клер. Его

старшая сестра, опора и вечный покровитель, раньше

никогда не плакала или по крайне мере, не показывала

своей слабости. Не медля ни минуты, он кинулся ей на шею.

Единственный близкий человек. Тот, кто разделил с ним

издевательства отца, кто поддерживал его всегда и во всем

стал заложником собственных страхов. И Рик, впервые в

жизни, отплатил ей той же монетой. Обычное объятие.

Иллюзия надежды и любви.

Клер хватило часа, чтобы прийти в себя и избавиться от

внезапно возникших фобий. Она никогда не была похожа на

отца и никогда не уподобится его жестоким методам.

Книга, карающим мечом лежала посередине маленького

резного стола. Ни Клер, ни Рик так и не решились коснуться

ее кожаной обложки.

- Эта вещь - скверная память, которая не может оставаться

в нашем доме. Ее надо вымести как ненужный мусор, хлам.

И больше никогда не вспоминать: ни о мистере Сквидли, ни

о дневнике отца. В противном случае… - измученное

сознание девушки родило призрачный образ родителя. Он

стоял в углу и с укоризной взирал на своих непокорных

отпрысков. Клер замолчала, не став продолжать.

- Что же мне делать? – Рик ждал от сестры совета.

- Не знаю, - пожала плечами Клер. – Думай сам. Только

учти: больше я не хочу видеть эту книгу у нас в доме.

Поднявшись, она подхватила со стола подсвечник и

удалилась к себе в комнату.

Твердость в разговоре с братом была вынужденной

защитой. Она больше не желала возлагать груз

ответственности только на свои плечи. Когда-нибудь нужно

взрослеть. И это самое когда-нибудь наступило именно

сейчас. Как бы он не противился – Рик должен принять

самостоятельное решение. И пускай для нее он навсегда

останется младшим братом, нуждающимся в постоянной

защите, она не отречется от своих слов.

Поднявшись на второй этаж, Клер остановилась. Впереди

скрывшись за пеленой непроглядного мрака, виднелось

крохотное окошко, из которого на девушку с упреком

взирала огромная кипельно-белая луна. Дрожащий свет

свечи не помогал, а только мешал, опутывая тьму ярким

коконом.

Задув пламя, Клер погрузилась в пустоту ночи. Глаза сразу

привыкли к темноте, и она с легкостью разглядела в

дальней части стены невысокий мужской силуэт.

Внутренний страх, заставив сердце биться сильнее,

подступил к горлу. Девушка хотела вскрикнуть, но вовремя

сдержалась. Кем бы ни был этот призрак, она не допустит,

чтобы слабость второй раз за день взяла над ней верх.

За окном запел ветер, и луна медленно скрылась за

лоскутами рваных облаков. Коридор исчез в омуте

непроглядного мрака. Тень, неподвижно стоявшая в углу,

увеличилась в размере и слилась с пустотой.

- Мы забыли о тебе. И никогда не вспоминали! – найдя в

себе силы, выкрикнула, словно сплюнула Клер.

Тень не ответила.

Легкий сквозняк, ворвавшись в узкий коридор, коснулся

ее кожи и, поцеловав в щеку, исчез без следа.

Дрожь пробежала по телу. Закрыв глаза, девушка едва

сдержала слезы. Он издевался над ней. Насмехался над ее

храбростью и решительностью.

Второй раз. Второй раз за день. Сжав зубы, Клер

выкрикнула проклятие. Подсвечник со всей яростью

полетел в угол, туда, где все еще покачивалась призрачная

фигура.

Раздался лязг удара и жалкое кошачье мяуканье.

Ошибка. Очередной обман. Клер закрыла лицо руками и

слезы ручьем полились из ее глаз. Она находилась на грани

настоящей истерики.

***

Эту ночь Рик спал не многим дольше сестры. Его мучили

кошмары. Отец являлся к нему в образе ужасного

сгорбленного ворона, который опираясь на деревянную

клюку, бессмысленно брел по заросшей дороге. Рик

окрикивал его. Но отец-ворон не слышал. Юноша бежал

следом. Пытался дотянуться до него, но тот ускользал,

утекал, будто вода сквозь пальцы. Рик пытался найти его, и

находил где-то вдали, на самой возвышенности, где дорога

соединялась с мрачными небесами. Старик махал ему рукой

призывая пойти с ним. Спеша следом, Рик резко замирал,

вглядываясь в лицо родителя, но вместо привычных черт,

видел лишь огромный клюв, смоляные перья и круглые

пуговки птичьих глаз.

В ужасе Рик выпрыгивал из сна, словно из ледяной

воды. Но как только он вновь смыкал глаза, все повторялось

заново…

Когда рассвет забрезжил за окном, бесконечная дорога

сновидений изменилась. Теперь юноше снилась загадочная

книга. Страницы вырывались из нее одна за другой, и

вскоре в руках Рика оставалась одна кожаная обложка.

Красная тесьма расплелась, превращаясь в едва различимую

тонкую струйку крови, а на обложке появлялся образ

старого друга мистера Невежи.

Яркий луч солнца пробился через занавесь и юноша,

щурясь, сел на кровать. Руки дрожали, а сердце бешено

колотилось в груди. Рик хотел броситься в комнату к сестре,

рассказать, что отец неспроста спрятал книгу и эта его

очередная загадка. Наверное, очень важная. Именно

поэтому он нарисовал мистера Сквидли в своем дневнике, а

потом вырвал страницу, но вскоре она возникла вновь… и

все это попахивает каким-то ужасным колдовством и …

Рик вовремя остановился, не желая, чтобы пустые страхи

завели его в тупик.

Нет, он не станет беспокоить Клер раньше времени. Пока

не докопается до истины и не разгадает все подсказки отца,

он будет нем как рыба.

Подхватив книгу, Рик легко сбежал по лестнице и у входа

в гостиную едва не налетел на миссис Дуфни.

Опекунша была назначена в их дом городским советом и

исполняла свои обязанности с восходом солнца, ровно до

полудня, а затем отправлялась к другим воспитанникам.

Прибравшись и приготовив обед, она в первую очередь

интересовалась предыдущим днем, давала бессмысленные

советы и, убедившись, что дети ни в чем не нуждаются, шла

к другим опекаемым.

Вначале Клер негодовала, доказывая всем и вся, что она

взрослая, самостоятельная, и вполне может позаботиться о

брате в одиночку. Но вскоре, осознав, что вряд ли сможет

изменить свод законов, смирилась. Достигнув

шестнадцатилетнего возраста, она, согласно биллям