Гомзяков Владимир - Belov.indd

Мало кто в мое время продолжал профессиональную карьеру на прежнем высоком уровне после 30 лет. В мои же планы входило не просто продолжить играть и сохранять за собой место в составе ЦСКА и сборной, а оставаться в них лидером и играть лучше, чем прежде. Сама по себе эта задача стала для меня новым вызовом и новой мотивацией.

К ее реализации я решительно приступил, и уже в скором времени результаты не заставили себя ждать. Поправив здоровье, я восстановил вкус к игре, при этом существенно улучшив культуру подготовки своего организма к нагрузкам и восстановления после них. Я не ослабил, а усилил интенсивность занятий с весами, окончательно поставил во главу угла индивидуальную подготовку к играм. Я постарался убрать из своей жизни то немногое лишнее, что в ней до этого случалось. Я полностью успокоился и перестал психовать по какому-либо поводу.

Нельзя сказать, что полоса неудач закончилась незамедлительно. Весной 1975-го ЦСКА впервые за много лет уступил первенство в национальном чемпионате ленинградскому «Спартаку». По ходу чемпионата мы проигрывали не только ленинградцам (дважды), но и в дерби с «Динамо» — три раза (!), а также «Жальгирису» и динамовцам Тбилиси. Победа сборной Москвы в турнире VI Спартакиады народов СССР лишь подсластила пилюлю.

Особенно обидным был сбой на международном уровне. На чемпионате континента в Белграде сборную СССР в финальном матче с хозяевами чудовищным образом убили судьи, и мы опять, как и два года назад, не покорили европейскую вершину.

Наконец, то, что неминуемо должно было произойти, в 1975-м все-таки произошло — мне пришлось уйти из семьи. На это были веские причины. Наши противоречия с женой зашли слишком далеко, а ее поведение и взгляды на жизнь стали на данном этапе для меня неприемлемыми.

Это было тяжелое решение, особенно в отношении шестилетней дочери, но избежать его, к сожалению, было нельзя. Я ушел, оставив все «нажитое непосильным трудом» семье. Новый этап жизненного пути я начинал с нуля.

Тем не менее первые проблески восстановления прежних позиций в спорте уже появились. Я блестяще отыграл в Межконтинентальном кубке против США, получив за океаном суперпрессу. Кстати, за американцев тогда выступал молодой Роберт Пэриш, которому суждено было впоследствии стать одним из самых великих центровых и отыграть в NBA 21 сезон, став рекордсменом по целому ряду показателей! В состав советской команды, отправившейся на первенство Европы, я попал уже не просто «по делу». На континентальном первенстве я снова был объективно сильнейшим — провел на площадке больше всех времени (164 минуты) и набрал больше всех очков (136).

Сборная СССР наконец-то собралась на тот турнир в своем оптимальном составе и состоянии. В ней играли шестеро из числа лучших в чемпионском составе 1972-го: С. Белов, А. Белов, А. Жармухамедов, М. Коркия — побитые жизнью и возродившиеся из пепла, а также И. Едешко и А. Болошев. Их дополняли игроки, прошедшие горнило успешных и провальных игр 1973-1974 годов, — Ю. Павлов, А. Большаков, А. Сальников, В. Милосердов, В. Жигилий, А. Сидякин.

Это была сильная команда, изголодавшаяся по хорошей игре и по хорошим победам. Со всеми соперниками на своем пути мы разбирались без проблем. Впервые за несколько лет мы были готовы дать как следует прос...ся нашим постоянным обидчикам последнего времени — югославам. Сделать это на их домашнем чемпионате Европы было вдвойне престижно.

Новые тенденции

К сожалению, нам предстояло выяснить, что «юги», желавшие победить у себя дома как минимум не меньше нашего, помимо приобретения собственно игровых кондиций неплохо освоили «науку побеждать» в особо специфическом аспекте. Финал первенства между нашими командами, проходивший в только что отстроенном дворце спорта «Пионер», был отмечен настолько скандальным судейством, что даже те западники, которые никогда не отличались симпатиями к Советам, были искренне возмущены.

Несмотря на чудовищно необъективное судейство канадского арбитра, с первой до последней минуты финала свистевшего исключительно в нашу сторону, счет в концовке встречи был почти равным. Точнее говоря, мы проигрывали «-1» на последней минуте матча и имели владение мячом — ситуация вполне небезнадежная. Мяч из-за боковой линии вводил я, и я отправил его Ивану Едешко, будучи уверенным, что сейчас будет разыграна результативная комбинация — команда чувствовала свою мощь и была вполне уверена, что нам это по силам.

То, что произошло дальше, не поддается какому-либо здравому осмыслению: едва Ваня принял мяч в руки, не начиная движения (!), канадский арбитр. свистнул ему пробежку. Возмущаться было бесполезно, хотя возмущению и не было предела. В немедленно последовавшей атаке «юги» забили еще два, решив исход встречи, и в итоге победили, второй раз подряд став чемпионами Европы и оставив нас только с серебром.

Это было обидное и незаслуженное поражение, в основе которого было не честное мужское противостояние (его мы бы, скрепя сердце, приняли), а закулисные игры. Пожалуй, впервые на таком уровне в чисто спортивное выяснение отношений стали вмешиваться грязные договоренности.

К сожалению, в дальнейшем это стало претендовать на тенденцию, и тот белградский чемпионат стал в известной степени символичным. Именно «юги», а впоследствии сербы и хорваты, при всем уважении к их великолепной школе подготовки игроков, стали законодателями мод в этой стороне мирового баскетбола. В 1975-м мы проиграли, будучи готовы явно лучше наших соперников, но уступив им в «виде спорта», в котором себя никогда не позиционировали. По сути, это было начало новой эры в баскетболе.

В те времена продажное судейство еще не было в порядке вещей, как сейчас, и того канадского арбитра на долгие года надежно спрятали — ни на одном более или менее крупном турнире он больше не появлялся. Удивительно, но встреча с ним у меня состоялась при совершенно неожиданных обстоятельствах.

В 2007-м я принимал участие в церемонии в связи с включением меня в Зал славы ФИБА. По ее окончании и объявился этот дуст, естественно, постаревший, но узнанный мной, тем не менее, мгновенно. Подошел он ко мне в самом великолепном расположении духа, с поздравлениями и приветствиями. Я в ответ был, мягко говоря, сдержан. Тогда он спросил, помню ли я его. «Как же я тебя забуду? — ответил я. — Ты тогда, в 75-м, что за пробежку нам свистнул, гад?»

Канадец стушевался и убежал. Не знаю, на что он рассчитывал. На то, что время стерло в моей памяти горечь несправедливого поражения? Впрочем, дело и вправду давнее. Одним титулом больше, одним меньше. Самое скверное ведь, в действительности, то, что в спорт с тех пор активно и бесцеремонно влезли большая политика, большие деньги и, как следствие, большая грязь. Этот канадец — лишь заржавевший винтик в большой системе, именно существование, а правильнее сказать — процветание которой меня всегда возмущало и никогда не перестанет возмущать.