Ника Батхен - Дары Кандары

лучше.

Трибун усмехнулся – пышногрудая, круглозадая, безнадёжно немая Марония не отказывала никому

от управителя до последнего свинопаса-раба:

– А ты и её успел?

Улыбка Напайоса стала масленой.

– Я всех успел. Кроме твоих – высокородной супружницы и цветика ненаглядного… да и то потому,

что с тобой, друже, ссориться не хотел. Ты ж не верил, что она всем на вилле дала и не по одному разу? Не

верил, пока сам не увидел, а?

Аврелиан скривился, словно проглотил лимон. Какое счастье, что Туллия уже пятнадцать без малого

лет обретается в Кампании вместе с дочерью, Агриппиной Амброзией. Они обе давным-давно замужем и с

неистощимым рвением награждают своих мужей ветвистыми рогами. А Напайос-то каков? Трибун

обернулся на собеседника и поспешно опустил взгляд. Когда на того находил похотливый стих, Аврелиан

предпочитал не встречаться с другом глазами. Он никогда не любил мальчиков и тем паче не питал страсти

к шерстоногим козлам, но бесстыжий сатирий взор разжигал вожделение даже в дряхлых старухах. Лучше

бы сменить тему…

– Как там в Греции?

– Вроде всё есть. Но у вина привкус крови, и беспечные птахи повадились славить господа пением. Я

бродил по горам… Ты когда-нибудь видел старую нимфу?

– Я их вообще не видел.

– Я тоже. Мы живы, пока живы наши луга, источники и деревья… Точнее я жив. А титановы племена

словно сточились о время – они дряхлеют, и что страшнее теряют разум, глупеют, словно больные дети.

Филюра ещё держит корнями землю, кое-кто из сатиров попрятался по пещерам, а кентавров уже не

осталось и нимфы… – Напайос вздохнул и ожесточённо впился зубами в персик.

Аврелиан молча налил вина в два бокала, поднял свой и сплеснул на плиты. Бесстыжий сатир

сглотнул тридцатилетнее фалернское, словно воду:

– Кислятина. Веришь, друже, они принимали _меня_ за человека, даже ограбить пробовали. Спасибо

варварской моде на шляпы и кожаные штаны. И знаешь…

– Знаю, – Аврелиан замолчал надолго – саксы этой весной поднимались по Темзе, осаждали

Лондиниум, и со дня на день можно было ожидать появления дикой орды на границах латифундии. Прощай,

урожай, прощайте быки, овцы, свиньи и фруктовые сады. Да и саму виллу вряд ли получится удержать. Из

сотни легионеров, которые вместе с ним порешили не возвращаться в Империю, хорошо, если три десятка

способны как прежде мощно сомкнуть щиты. Даже если вооружить рабов, даже если крестьяне-бритты, как

водится придут к стенам просить убежища и защиты… Жаль только книги, балованную домашнюю челядь

да стариков-ветеранов, доживающих век в посёлке на берегу залива. Трибун был уверен что, однажды

варвары сметут с лица хрупкие скорлупки римских владений, но надеялся, что поспеет в Элизиум раньше.

Что ж смерть в бою не худшая из смертей.

Аврелиан позвонил в бронзовый колокольчик – рагу из оленины, которое готовил повар-германец,

могло примирить с жизнью кого угодно. Двое мальчиков внесли блюдо, божественный аромат поплыл в

воздухе. Напайос облизнулся и, не дожидаясь хозяина, ухватил первый кусок. Иногда старый друг

действительно походил на титана и родича небожителей, но куда чаще казался шкодливым зверем, по

ошибке вставшим на две ноги. «Стоит поторопиться, иначе козёл в одиночку сожрёт весь ужин», – трибун,

ополоснул руки в чаше, и тоже потянулся за мясом.

Второй переменой подали запечённый паштет, третьей ягнёнка в меду. И хватит – чай не в Риме.

Наевшийся, высосавший под мясо целый кувшин неразбавленного, Напайос норовил задремать за столом,

сложив рогатую голову на руки. Хозяину дома тоже хотелось спать, и когда управляющий объявил, что

пожаловал визитёр, Аврелиан с трудом избежал соблазна отложить дело до утра. Впрочем, имя Туллии

моментально согнало с него дрёму. О ведьме речь, а ведьма навстречу. Трибун допил свой бокал и кивнул:

пусть приходит, хороших вестей от бывшей жены ждать нечего.

Гонец оказался молод – юноша, едва ли надевший тогу. Чеканный профиль выдавал в нём истинного

римлянина, спина и поступь – бойца, смелый взгляд – будущего предводителя. Он стоял посреди зала, как

солдат на валу, словно бы ожидая, откуда полетят стрелы.

– Приветствую гостя! – Аврелиан не стал вставать, ему показалось забавным понаблюдать за

юношей.

– Здравствуй! Ты трибун Аврелиан Амброзий? Я принёс тебе весть от супруги, Туллии Криспиллы.

Она скончалась в канун майских ид и оставила письмо для своего мужа, – латынь юноши была чистой,

произношение континентальным.

– Да, я Аврелиан Амброзий, – трибун протянул руку за свитком. Юноша остался стоять на месте.

Повинуясь взгляду хозяина, управляющий взял письмо и начал читать вслух:

– Господину моему, Аврелиану, пишу – здравствуй долго, одолеваемый лихорадкой, зубною болью и

вздутием живота! Пусть тебе, старому ко…

– Пропусти это, – поморщился трибун, – моя Ксантиппа более не имеете власти бранить меня. Что

она хочет?

– Посылаю к тебе твоего сына, Аврелия Урса, дабы…

Трибун побледнел от злости – даже дохлая сука может кусаться. У него не было сыновей. Ни от

жены, ни от наложниц, ни от рабынь. Туллия знала, как он мечтал о сыне, и нарочно ставила пессарии,

чтобы не рожать. А потом понесла – от раба или бог весть ещё от кого…

– У меня нет сыновей! – рявкнул трибун и стукнул кулаком по столу. От лязга посуды Напайос

продрал глаза и вскочил испуганно озираясь:

– Где пожар, а?

– Мать сказала, что ты ответишь именно так, Аврелиан Амброзий. Когда ты выгнал её из дома,

беременную, без денег и помощи, с дочерью на руках, она молила тебя о пощаде. И завещала на смертном

одре прийти и плюнуть на порог твоего дома, отец. Прощай!

Юноша легко повернулся и вышел вон. Удивлённый Напайос выскочил на середину залы и шумно

втянул воздух вывернутыми ноздрями. Потом повернулся к другу:

– Твоя кровь! Не будь я сыном Силена – твоя.

Поднять тело с ложа и бросить его во двор оказалось секундным делом. Юноша был уже у ворот –

забирал у привратника посох и меч.

– Подойди-ка сюда, Медведь! – позвал Аврелиан, стараясь, чтобы голос звучал спокойно, – ты хотел

увидеть отца? Может быть, ты захочешь его убить? Отомстить за честь матери, а, сынок?

Юноша повернулся к нему, пылая гневом:

– Я не подниму меч на безоружного старика.

«Каков зверёныш!» восхищённо подумал трибун:

– А если старик ещё может держать клинок? Попробуй, мальчик, когда ещё тебе представится такая

возможность!

– Тебе надоела жизнь?

– Да и давно. Не спеши, сейчас принесут оружие.

В саду потемнело – туча, надвигающаяся с востока наконец-то сожрала солнце. Меряя шагами