Андрей Посняков - Царьград. Гексалогия

Вкусно пахло жареными каштанами, яблоками, близким морем и свежей, только что выловленной рыбой. Белые домики под красными черепичными крышами, кусты акации и сирени, яркие цветы на подоконниках и клумбах, бегающие с веселым смехом дети… Славно, ах, славно!

Лешка умиротворенно присел на скамейку и незаметно погрузился в мечтания. Когда‑нибудь и у него будет такой же дом, вот, как этот, с эркером, или как тот – с веселенькими ярко‑зелеными ставнями, или как вон тот – с мраморными львами… Дом… И семья… И дети… Ксанфия… Ксанфия! Значит, она в Морее. Значит, нужно добраться туда! Но сначала попытаться отыскать Владоса. Да и заиметь деньжат неплохо бы было – иначе на что путешествовать?

– Уфф… Не сразу заметил вас, господин, – усевшись рядом, вытер пот с лица Тимофей.

Юноша вздрогнул – слишком уж замечтался, даже и не заметил подошедшего парня. Тряхнув головой, отогнал приятные мечты и быстро спросил:

– Ну?

– Кое‑что вызнал, – с улыбкой доложил Тимофей.

– Ну, ну, рассказывай! – радостно оживился Лешка.

– Бывший владелец керамических мастерских у Меландзийских ворот, господин Владос Костадинос вот уже около года находится в городской тюрьме!

– Как в тюрьме?! – с лица юноши мигом слетела радость.

– По обвинению в присвоении государственной казны!

– Казны? – Лешка лишь присвистнул от удивления. – Да как же такое может быть?

– Не знаю, господин. Но сведения верные – не от одного человека получены.

– Так‑так… – протянул юноша. – Теперь надо установить, где находится это тюрьма…

– Уже установил, господин. На западной окраине, точнее – на улице Пиги.

– Это где ж такая?

– У Силиврийских ворот…

Что ты за Вакх и откуда?

Клянусь настоящим я Вакхом,

Ты мне неведом…

Юлиан Отступник.

На пиво

…там рядом.

Тюрьма у Силиврийских ворот… Так вот, значит, как… Эх, Владос, Владос! Что ж, грустить некогда – надобно думать, каким образом его оттуда вызволить.

Юноша посмотрел на Тимофея:

– А кто его туда засадил, ты, конечно, не вызнал?

– Нет, господин, – тут же покраснел мальчишка. – Я пытался, ну, вот, ей‑Богу, пытался, но… Никто ничего точно не знает – одни слухи да сплетни.

– Верю, верю. – Лешка усмехнулся, вспомнив вдруг невзначай подслушанный разговор в корчме «Три ступеньки». – Ты вот что, Тима… Там, у Силиврийских ворот есть, где заночевать?

– Да есть пара развалин. – Парень пожал плечами. – Только там с чужих берут плату – обол.

– Ох, надо же – целый обол! – Посмеявшись, Алексей вытащил из кошеля три медных монетки и тут же, подумав, присоединил к ним еще столько же. – Это вам троим на ночлег и еду. К Леонидасу сегодня не ходите, завтра с раннего утра будете собирать сплетни. Встречаемся здесь же, гм‑гм… Ну, скажем, сразу после обедни.

– Как скажете, господин. – Тимофей вежливо склонил голову. – Можно кое‑что вам сказать?

Лешка пожал плечами:

– Говори.

– Я о хозяине, старике Леонидасе. – Парнишка огляделся вокруг и понизил голос: – Вы ему очень не нравитесь, господин, и… кажется, старик хочет с вами расправиться. Он очень опасный человек, берегитесь! И не верьте ему ни в чем.

– Ага, можно подумать, я ему доверяю самые сокровенные мысли. Да, если старик Леонидас – человек опасный, что ж ты‑то от него не уйдешь?

– А куда? – грустно улыбнулся Тимофей. – Вы думаете, где‑то лучше?

– Да, наверное. – Лешка покачал головой. – Не везде забивают палками до смерти.

Отрок поморщился, но ничего не сказал – видать, неприятно было вспомнить.

Простившись с ним до завтра, Лешка, ускоряя шаг, отправился на съемную квартиру, где, приняв во дворе теплый душ, сквалыга‑хозяин содрал за воду пол‑аспры – завалился спать.

Полная луна висела в черном ночном небе, заливая медным светом некогда великий город. Несмотря на поздний час, в доходном доме было довольно шумно – кто‑то громко причитал, кто‑то пьяно орал песни, а на четвертом этаже, прямо над Лешкой, – скандалили. Рядом, на углу, откровенно нарушая распоряжение базилевса, вовсю функционировала питейная точка – гуляки‑полуночники орали, ругались и дрались, оглашая округу гнусными ругательствами. Никакая ночная стража сюда благоразумно не совалась. Впрочем, к постояльцам расположенных рядом доходных домов никто не цеплялся и даже воровства почти не было – может быть, потому, что питейное заведение и дома принадлежали одному и тому же хозяину?

Лешка заснул быстро – умаялся за день – и явившаяся ему во сне черноокая танцовщица Зорба, подыгрывая на бубне, пела ему грустную песню голосом старого солиста «Арии» Валерия Кипелова.

Утро выдалось славным, совсем не октябрьским. Солнечным, теплым, с ярко‑голубым небом и ослепительно белыми сугробами облаков. За окном совсем по‑весеннему пели птицы, громко кричали продавцы воды и горячих лепешек, и торговцы каштанами, перекрикиваясь, разжигали свои жаровни.

Спустившись по узкой лестнице, Лешка купил каштанов и, жуя на ходу, направился к Силиврийским воротам. Широкую улицу Пиги, начинавшуюся где‑то в районе площади Аркадия, уже с самого утра заполонял народ. Мелкие торговцы, приехавшие на рынок крестьяне, рыбники, зеленщики, грузчики и прочие люди, из тех, что зовутся «простым народом».

В толпе промелькнуло вдруг черноокое девичье лицо. Вздрогнув, Лешка обернулся – Зорба?! Нет, показалось… И с чего бы приснилась? К чему такой сон? К добру иль ко злу?

Юноша даже сам над собой посмеялся – вот до чего дошел, начал уже и сны толковать пытаться!

– Доброе утро, господин, – вынырнул из‑за кустов Тимофей.

Лешка остановился:

– Ну как? Узнали что?

– Да поспрашивал вчера вечером одного старика, он частенько сидит по тюрьмам… знает многих тюремщиков…

– Ну‑ну? – оживился юноша.

– Да, в силиврийской тюрьме точно есть какой‑то рыжий парень из торгово‑закупочной братии. Говорят, его засадили туда конкуренты.

– А весточку, весточку этому рыжему передать можно?

– Я поговорю со стариком…

– Так, может, лучше мне?

– Нет, господин, – пожав губы, отрок отрицательно покачал головой. – Вам соваться в развалины уж никак не стоит… Вид у вас… извините… чересчур гонористый, гордый. Мы еще тут до обеда кое‑что разузнаем… Ведь после обедни договаривались.

– Да, после обедни. – Лешка кивнул и вдруг с силой хлопнул себя по лбу. – Господи! Да как же я мог забыть! Сегодня ведь – день мученика Каллистрата?

– Да, – хлопнул глазами отрок. – Именно так.

– А, значит, увидимся не после обедни, а ближе к вечеру, на углу улиц Банщиков и Цветочной, что у площади Быка, знаешь?

– Знаю, господин. Придем.

– Ну, удачи… Кстати, как переночевали? Никто не обижал?