Андрей Посняков - Царьград. Гексалогия

– А ну‑ко, глотни, Данчо! Это тебе не просто вино! Что это за люди сегодня с тобой? Актеры? Что еще за актеры? Ах, балаганщики – так бы сразу и сказал. Ну, балаганщики, подставляйте кружки!

А никто и не отказывался! Толстяк Леонид так уже с радостью намахнул и другую, и третью… уже скорешился с каким‑то местным заречным прохиндеем, уже затянул песню.

– Хорошо поете! – оглянулся на них высокий цыганистый парень, вернее – молодой мужчина – горбоносый, чубатый, с золотой серьгой‑кольцом в левом ухе. Звали его Канташ.

Да не просто звали, кричали:

– Спой! Спой, Канташ!

– Спеть? А флягу по кругу пустили?

– Пустили, а как же!

– Тогда слушайте и подпевайте.

Загорелась румяная зорька

Над прекрасной валашской землею…

Неожиданно приятным голосом, звучным и певучим, затянул Канташ, и все собравшиеся притихли, благоговейно внимая песне… Подпевать пока никто не решался – может быть, еще недостаточно выпили, а может, потому что песня была такая… грустная…

То не зорька на небо всходила,

Сына Марко родная мать искала…

Да уж, не веселая оказалась песня; как шепотом пояснил шкипер – юнацкая. Юнаки, как понял Лешка, это что‑то типа партизан, воюющих против турок. Турок на той стороне реки, похоже, просто ненавидели, вот и песню Канташ подобрал соответствующую. Заканчивалась она сурово, призывно:

Ой, летите орлы, улетайте

Дальше, дальше, на край белого света.

Напитайтесь вы мясом басурманов,

Черной крови супостатов напейтесь!

– Черной крови супостатов напейтесь! – хором подхватили собравшиеся.

Вкусно запахло ухою. Допев песню, Канташ подмигнул собравшимся, достав из‑за голенища ложку:

– Поснидаем, братцы!

– Так!

Поев и выпив, вновь запели. Солировал опять Канташ, но и не только он – многие затягивали свои любимые.

Лазарь‑царь садиться за вечерю,

Рядом с ним жена его, Милица…

Спев про царя Лазаря, запели про какого‑то Вука, потом снова про юнака Марко, про золотую яблоню… Корабельщики перехватили инициативу, нестройным хором грянув «Турок шел лесом»:

Ты обойди все селенья,

Мать разыщи полонянку,

Вырви ее из полона

У басурманов проклятых!

«Проклятые басурманы» – иначе тут турок и не называли даже члены команды барки, при всей их внешней лояльности к османам. Значит, было за что ненавидеть этих «проклятых басурман» турок…

Лешка песни слушал лишь краем уха, даже наоборот, поднялся на барку, приглядывался, прислушивался – кто да что покупает, кто как торгуется. Высматривал самого жадного. И таки высмотрел!

Красавец был – с ударением на последнем слоге! Молодой, но какой‑то тощий, сутулый, с остренькой лисьей мордочкой. Все чего‑то выгадывал, торговался из‑за каждой мелочи, так, что Алексею даже противно стало. Ну, бывают же такие люди – за полушку удавятся! Как раз такой‑то и был сейчас надобен!

Дождавшись, когда выжига, наконец, купит то, что ему надобно, Лешка вынырнул из темноты и подхватил его под локоть у сходней.

– Не хотите ли заработать, уважаемый господин?

– Заработать? А кто ж не хочет? Только – смотря как.

– Да просто, – Алексей улыбнулся, как можно шире. – Перевезти тут двоих на тот берег. Плевое дело.

– Плевое, – согласился парень; звали его, как выяснилось, Колупан. – Две «беленькие» монетки. За каждого! Всего, значит, четыре будет.

– Четыре аспры! – восхитился подобной наглостью Лешка. – Землекопы – целый день работать, а тут… Всего‑то делов. Да и другие перевозчики, чай, найдутся.

– Найдутся‑то найдутся, – Колупан гаденько засмеялся. – Только они не сейчас отплывут, а вам, молодой господин, я так понимаю, поскорей отсюда убраться надобно?

Вот, фрукт! Гляди‑ко, какой приметливый…

– Ну, вообще, да, – Лешка кивнул с усмешкой. – Но четыре аспры – это ни в какие ворота…

– Так вас же двое!

– А плыть‑то все равно один раз.

– Э, не‑ет! – Колупан хитро погрозил пальцем. – Я двоих сразу не повезу – всякое ведь может случиться, я‑то – один. Нет уж, сначала – одного заберу, потом – другого.

– Этак полночи провозишься!

– Зато у меня и заночевать можно… В тайности!

– Угу, в тайности, – скривился Лешка. – За особую плату, вестимо?

– Сговоримся, – обнадежил выжига. – Клянусь, ни одна собака вас не увидит!

– Уговорились, – решился Лешка. – Жди нас хотя бы во‑он у того мысочка, где камыши.

Молча покачав головою, Колупан скрылся во тьме.

Жарко горевший костер бросал в черное небо яркие красные искры, и над могучей рекой, далеко‑далеко, до того берега, разносились певучие юнацкие песни. Про королевича Генчо, Марко‑юнака, царя Лазаря…

Лешка с Аргипом, притаившись на мысу в камышах, ждали скрипа уключин.

– Как он нас здесь найдет? – шепотом спросил напарник. – Не видно же ничего, темень – хоть глаз выколи.

– Ну да, темень… – Алексей усмехнулся. – А костер? А звезды? А луна?

– Да разве ж это луна? Так, серп какой‑то.

– Тсс!

Вблизи, уже у самого берега, послышался плеск весел.

– Эй, вы где? Это я, Колупан.

Перевозчик говорил на смеси болгарского и валашского, впрочем, все было понятно.

– Мы здесь, – оглянувшись по сторонам, подал голос Лешка. – Иди, Аргип… А уж я – следом.

– Деньги приготовили? – тут же осведомился лодочник.

– Конечно!

Плеск волны… И черная тень лодки исчезла во мгле. А в воде оранжевыми сполохами играли блики костра. И звучала песня:

Что ты кличешь, черный ворон, бьешь крылами?

Что тебе, черный ворон, не сидится?

Лешке вдруг взгрустнулось. Жаль, так и не пришлось проститься с актерами… Старик Периклос, Федул, Леонид. Близнецы‑«электроники», Лука с Леонтием, ослик Терентий. Господа артисты! Нет, в самом деле – отличная труппа! Алексей покачал головой… А как его выручил прошлой ночью Леонтий? Или – все же – Лука?

Жаль, жаль уходить вот так, не попрощавшись, не пожелав друзьям доброго пути. И кто знает, как там у них еще все сложится, в Видине? Это ведь он, Лешка, их туда направил.

Погруженный в думы, молодой человек и не заметил, как к берегу снова подошла лодка.

– Эй, господин, ждешь ли?

– Колупан?

– Я. Сейчас, подплыву ближе.

Зайдя в воду по колено, Алексей перевалился в лодку. Скрипнули уключины, плеснула волна – поплыли. Как он тут ориентировался, это лодочник? По звездам, что ли?

Они отплыли уже довольно далеко, и горевший на том берегу костер превратился в маленькую оранжевую звездочку. Лешка обернулся… А лодочник вдруг опустил весла. Прислушался.

– Слышишь?

– Что такое?

– Ну, вот… вот опять…

Какой‑то странный шум вниз по реке. Как будто бы бабы колотили вальками белье, только не быстро, а медленно… Бух… Бух… Словно, отходя от перрона, разгонялся поезд.