Андрей Посняков - Царьград. Гексалогия

– Так ты бы…

– Я бы пожаловалась своим, но… пока не за что. Креонт ведь на меня не нападает, просто – то ущипнет, то, словно бы невзначай, скажет нехорошее слово или предложит что‑то скабрезное… Брр! Он мне не нравится!

– Да уж, рожа, как у висельника! – немедленно согласился Лешка. – Кстати, он, похоже, ушел. Или притаился, спрятался.

– Думаю, что ушел, – девушка передернула плечами. – Я ведь не просто так к тебе подошла. Пусть Креонт видит!

Лешка натянуто хохотнул:

– Увидел, кажется.

– Ну, не обижайся, ладно?

– Да я и не обижаюсь, с чего ты взяла?

– А хочешь, я научу тебя актерскому мастерству? – посмотрев куда‑то вдаль, неожиданно предложила Мелезия.

– Актерскому мастерству?! – Алексей был удивлен.

– Ну да, ведь ты же от кого‑то скрываешься! И делаешь это весьма неумело, впрочем, я об этом уже говорила. Вот ты перекрасил волосы, отпустил бороду – и все равно видно, что это все нарочно сделано, ну, извини, не вяжется твоя всклокоченная борода с манерой держаться, со спокойными и уверенными жестами, мимикой…

Старший тавуллярий со смехом тряхнул головой:

– Что ж, ты права, наверное. Делать нечего, уж, видно, придется‑таки податься к тебе в ученики!

– Да уж придется.

Мелезия снова улыбнулась, но на этот раз вполне даже искренне, непосредственно, совсем, как беззаботная взбалмошная девчонка из какой‑нибудь богатой семьи.

Придя в доходный дом, они перекусили внизу, у бабки Виринеи Паскудницы и, прихватив с собой кувшинчик вина, поднялись к Лешке.

Яркое солнце светило прямо в окно, в комнате было тепло, даже душно. Мелезия уселась на кровать:

– Жарко как!

– Я открою окно.

– Нет! Лучше расстегни мне столу… вот эти фибулы.

Девушка быстро сняла тяжелую верхнюю одежду, оставшись в длинной тонкой тунике, вовсе не скрывавшей пленительных обводов прекрасного молодого тела, а, скорее – даже подчеркивающей их.

– Хорошо как! – Вытащив заколки, Мелезия распустила по плечам свои пышные темные пряди. – Только все равно – душно.

– Я же говорю – окно…

– Не надо…

Девушка улеглась на кровать, заложив за голову руки:

– Если тебе не трудно, Алексий, сними с меня башмаки.

– О, нет, не трудно.

Сняв с ног Мелезии башмаки из мягко выделанной козьей кожи, Алексей сел на кровать, рядом:

– Выпьем вина?

– Выпьем.

Усевшись ближе, Лешка обнял девушку за плечи и протянул кружку… Потом провел рукой по груди, чувствуя, как твердеют соски под тонкой тканью туники. Потом принялся с жаром целовать гостью в губы.

– О! – нарочно вырывалась девушка. – И все же, как у тебя жарко! Помог бы мне снять тунику, что ли…

Вот уж об этом не надо было просить – достаточно было просто намекнуть… да Лешка и сам бы все сделал и без всякого намека!

Миг – и полетела на пол сброшенная туника, и ловкие девичьи руки принялись умело раздевать Алексея… и тела соприкоснулись кожей… и словно проскочила электрическая искра…

Мелезия выгнулась, застонала, прикрыв длинными ресницами карие томные глаза, и, властно обняв Лешку за шею, притянула к себе…

– Ты… ты волшебная девушка, Мелезия!

– Я знаю…

Потом снова пили вино, и опять целовались, и снова… А уже потом Мелезия приступила к занятиям. Для начала, попросив у хозяйки кувшин горячей воды и таз, заново покрасила Лешкины волосы рыжевато‑коричневой персидской хной. Затем взялась за учебу.

– Вот ты называешь себя философом, а ведешь себя не так! Совсем не так. Ты прикидываешься провинциалом – а идешь, ни на что не смотришь. Нет, милый! Провинциалы столь целеустремленно не ходят. Остановись, осмотрись, полюбуйся портиками, колоннами, церквями. Спроси несколько раз дорогу у первых встречных прохожих, несколько раз ошибись, зайди не туда. И жесты, жесты! Побольше непосредственности, восхищения. Ты философ – значит, немного не от мира сего. Так будь же рассеянным! И поменяй взгляд – слишком уж он у тебя пристальный, жесткий.

– Что, заметно?

– Очень! И, полагаю, не только мне. Смотри и думай в этот момент о чем‑то своем, пусть взгляд твой всегда будет несколько затуманенным. Кстати, ты знаешь суть учения Плифона?

– Честно говоря, не очень‑то.

– Я тебе расскажу.

– Мелезия! Откуда ты знаешь философию?!

– Не забывай, я же актриса! И, смею думать, не особо плохая, хоть и играю в бродячей труппе. А где еще мне играть? Ты же знаешь, как относится к актерам церковь? Гонения – это не то слово! Хорошо еще – на кострах не жгут. И все же – нет занятия лучше!

Мелезия говорила с жаром, щеки ее раскраснелись, карие, широко распахнутые глаза сверкали брильянтами!

– Теперь – мимика, жесты, – покончив с философией, продолжала девушка. – У тебя жесткое, волевое лицо. Слишком жесткое для странствующего философа. Расслабься, чаще улыбайся, но не радостно‑весело, а такой, загадочно‑задумчивой полуулыбкой. Вот, попробуй… Ага! Получается. А жесты у тебя все еще расчетливы, скупы. Ну‑ка махни рукой! Ничего, если собьешь со стола кувшин или кружки – философ и должен быть рассеянным. Вот! Так! Молодец! А сейчас займемся походкой.

– Походкой?

– Да‑да, походкой. Поверь, поменять походку – значит почти полностью стать другим человеком. Перевоплотиться! Вот, смотри!

Прелестно обнаженная, Мелезия соскочила с ложа и, подбоченясь, прошлась по узкому пространству пола – от окна к двери.

– Вот так ходят гетеры! Смотри, как они выставляют напоказ свое тело… как высматривают состоятельного клиента, как стреляют глазами…

– О!!! – Лешка сглотнул слюну и протянул к девушке руки.

– Нет‑нет! – засмеялась та. – То, что ты хочешь сейчас со мной сделать – пусть будет. Но – чуть позже. Пока же – смотри и учись! Вот так ходят домохозяйки…

Мелезия выпятила вперед грудь, изогнулась и смешно засеменила ногами.

– А так – молодые девушки из хорошей семьи под присмотром тетки… А вот так – без присмотра.

Лешка не выдержал, расхохотался – уж больно весело все получалось у гостьи.

Мелезия же уперла ему палец в грудь:

– Теперь ты! Вставай, вставай, поднимайся! И не надо меня обнимать… пока…

Старший тавуллярий послушно поднялся. Правда, стесняясь, натянул штаны.

– Ой‑ой‑ой, какие мы стеснительные!

Прошелся…

– Нет, друг мой, так ходят солдаты… или узники в тюрьмах! Расслабся! Размахивай посильнее руками, не смотри так по сторонам… нет, смотри!

– Так смотреть или нет?

– Смотри, но не так!

– А как?

– Рассеянно! А не так, будто кого‑то высматриваешь! Задери подбородок повыше. Споткнись… Вот, молодец! Теперь иди сюда… Ляг рядом. Поцелуй меня… Нет, не в губы, в пупок… Та‑ак… Теперь – выше… или ниже, как ты хочешь… Зачем ты только надел эти дурацкие штаны! Сними! Нет, постой – я сама сниму. Как противно скрипит кровать… надо же, я и не замечала! А что там у нас за окном… Наклонюсь, посмотрю… О! Какие у тебя сильные руки… Ох!!!