Андрей Посняков - Царьград. Гексалогия

Едва качнул он гибкой пальмы ствол,

Как о шипы все пальцы исколол…

И вновь махнула музыкантам, срываясь в волшебный танец.

Били бубны, тонкими серебряными голосами вторили им струны и флейта. Неистово, неудержимо кружила в танце юная невольница Нашчи‑Гюль. Игрушка‑рабыня.

Сейид‑Ахмет с явным удовольствием смотрел на танцовщицу… А с женской половины шатра, из‑за занавеси пристально наблюдала за танцем женщина в зеленой вуали. Вуаль не скрывала глаз – черных, блестящих, полных необузданной страсти и ненависти. Алексей даже поежился – однако Нашчи‑Гюль здесь следует быть осторожней! Вот, не успела дотанцевать до конца, как уже вызвала гнев любимой жены хана. Ну конечно, любимой… или – старшей, другой бы здесь наверняка и не было бы… Ах, Нашчи‑Гюль, Настя…

Руки девушки, между тем скользнули к шальварам. Лешка с Карваджем одновременно сглотнули слюну – слишком уж эротическим оказался танец! Нет, ну до чего же замечательное зрелище!

Ага, вот Нашчи‑Гюль дотронулась до пояса, вот сейчас…

Когда любовь становится алмазом,

Что ей отец, что муж с его приказом?

Ан нет! Шальвары танцовщица так и не скинула! Застыла, упав на колени и обхватив себя руками за плечи. Уронила на грудь голову…

– Прекрасно! – хлопнул в ладоши Сейид‑Ахмет. – Откуда ты знаешь Низами, девушка?

– Мой хозяин Халимсер Гали как‑то приблизил к себе одного странствующего дервиша… О великий хан! Я так рада, что вам понравился мой скромный танец. Надеюсь и дальше услаждать ваш божественный взор и ласкать слух… и не только слух.

Слова невольницы явно понравились хану. Милостиво махнув рукою, он разрешил Нашчи‑Гюль удалиться.

– Я дарю тебе шатер и двух служанок! – небрежно махнув рукою, промолвил Сейид‑Ахмет на прощанье. – Мои воины проводят тебя, красавица Нашчи‑Гюль… И кто знает, быть может, я захочу видеть твой танец снова?! Может быть, даже сегодня.

Лешка скосил глаза, увидев, с какой злобой дернула шелковую занавесь скрывающаяся за нею женщина.

Великий хан тоже обратил на это внимание. И еле уловимая улыбка на миг искривила его губы.

А Алексей, вдруг обернувшись, встретился взглядом с той, что пряталась за шелковой занавесью. Черные пылающие глаза смотрели на молодого человека… нет, отнюдь не с ненавистью, скорей, с любопытством.

Заночевали здесь же, в одном из гостевых шатров ханского кочевья. Алексей был рад – встреча с ханом прошла весьма продуктивно: были четко определены его приоритеты, враги и возможные друзья. Правда, конечно, во многом все зависело, как уклончиво отметил Сейид‑Ахмет – от воли Аллаха, сиречь – от конъюктуры. Крымский хан Хаджи‑Гирей, конечно, собака та еще – но ведь куда слабее турок. А вдруг те, овладев Константинополем, захотят наложить свои загребущие лапы на Крым? А там – и на степи и города Большой Орды? И что тогда? А ничего хорошего!

Сейид‑Ахмет! Вот он – вполне возможный союзник Константинополя против турок! Пусть мусульманин – и что с того? Великому Хромцу Тимуру его вера ведь не помешала в пух и прах разбить турок в битве при Анкаре и провезти в клетке по городам и весям плененного султана Баязида, который вскоре и умер.

И Нашчи‑Гюль, похоже, здесь пришлась ко двору. Ну еще бы!

Рассуждая, Лешка хорошо слышал, как перекрикивалась гортанными голосами ночная стража, как, шумно хлопая крылами, пролетела прямо над шатром‑вежей какая‑то крупная птица, как ржали пасущиеся невдалеке кони. Травянисто‑медовый воздух вокруг казался таким плотным, таким вкусным и тягучим, что его, наверное, можно было есть ложками.

Около шатра послышались легкие шаги, и чей‑то тонкий приглушенный голос спросил:

– Господин Алексий? Вы спите?

– Спал, – усмехнулся Лешка. – Покуда вы не разбудили, о шепчущий в ночи незнакомец!

– Прошу простить меня… и мою госпожу. Она очень хочет послушать рассказы ученого человека. И очень вас просит – не отказать.

– Что ж. – Лешка распахнул полог. – Желанье женщины – закон: так говорят у нас, руми. Веди же, таинственный незнакомец!

В темно‑сиреневом небе ярко светила луна, сверкали алмазными россыпями звезды.

Было очень тепло, лишь редкие дуновения едва заметного ветерка иногда приносили с реки прохладу.

«Таинственный незнакомец» оказался обычным мальчишкой лет двенадцати, в обычной татарской одежде – широких шароварах, мягких сапогах и просторной рубахе, в кожаной шапочке на бритой – по обычаю – голове.

– Здесь не далеко, господин, – обернувшись, пояснил проводник. – Вон, видите, шатер? Уже пришли. Прошу немного подождать…

Мальчишка юркнул в шатер и вскоре выскочил, радостно улыбаясь:

– Госпожа зовет вас. Входите.

Проводник услужливо откинул полог.

Лешка вошел и вежливо поклонился, увидев сидевшую на кошме женщину в глухом бесформенном покрывале. Голова ее была покрыта длинным платком, изящная вуаль скрывала нижнюю половину лица. А черные глаза сверкали, как звезды!

– Вы – ученый руми, привезший паскудный подарок старой лисы Халимсера? – приглушенным голосом неожиданно осведомилась женщина. – Что ж, думаю, старик вам ее навязал… Паскудница!.. Музаффар!

– Да, госпожа? – в шатер засунул голову давешний мальчишка.

– Никто за тобой не шел?

– Нет, госпожа.

– Спрячься у входа, на своем обычном месте. Если хоть кого‑нибудь не углядишь, я велю содрать с тебя кожу.

– Знаю, госпожа, – со вздохом отозвался парень.

А женщина повернулась к гостю:

– Рада, что вы пришли. Не отказали, пока мой супруг тешится с… Впрочем, не будем о нем. Я позвала вас…

– Рад буду услужить. Вы, кажется, хотели…

В этот момент беседу прервал Музаффар:

– Идут Хасия и Зухра со служанками, госпожа.

– Ну наконец‑то! – усмехнулась хозяйка шатра. – А то еще подумают невесть что. Впрочем, мы с вами здесь не одни – здесь, на второй половине – мои невольницы. Тоже хотят послушать ваши рассказы – сам господин разрешил нам.

– Охотно удовлетворю ваше любопытство!

Пришли Хасия и Зухра – тоже в закрытых покрывалах – громко приветствовали хозяйку:

– Да не допустит Аллах померкнуть твоей красоте, Гульнуз‑ханум.

Гульнуз‑ханум, ага! Как видно, эта женщина отнюдь не из последних жен! Хасия и Зухра, как видно, были младше Гульнуз по статусу, поскольку держались довольно‑таки скромно, даже, можно сказать, незаметно. Кроме них и служанок, еще приперлись два каких‑то совсем уж седых старика лет, наверное, под девяносто, насколько Лешка смог разглядеть при тусклом свете светильников. Молодцы, деды – не теряют вкус к жизни! Тоже пришли прослушать… а, может быть, это Сейид‑Ахмет их прислал, присмотреть за своими не в меру любопытными женушками. Наверняка все эти женщины принадлежали к тому высшему слою феодально‑кочевой знати, с которым опасался конфликтовать без особой нужды и сам великий хан, а потому многое своим пассиям позволял – к примеру, разговаривать и смотреть на чужого мужчину. Другие бы за такое неуместное любопытство враз поплатились бы, а эти ничего – похоже, этот самый Сейид‑Ахмет не какой‑нибудь там тиран, а, так сказать, просвещенный деспот. Да и что, в общем, плохого, если изнывающие от безделья и скуки женщины послушают рассказы заезжего путешественника, пусть даже иноверца?! Впрочем, в беседе с ханом Алексей дал понять, что в скором времени собирается принять ислам.