Андрей Посняков - Царьград. Гексалогия

Молодой человек птицей взлетел на крыльцо, прикидывая, как и что сказать старухе.

А ничего говорить и не пришлось! Бабка Федотиха сидела за круглым столом посреди комнаты и, увидев вошедшего, довольно ухмыльнулась:

– Ага, явился наконец! Признаться, я тебя…

Если бы все прошедшее было настоящим, а настоящее продолжало существовать наряду с будущим, кто был бы в силах разобрать: где причины и где последствия?

Козьма Прутков

…Много раньше ждала. Чего задержался‑то?

Алексей неопределенно пожал плечами:

– Да так, дела были.

Они проговорили с бабкой до самого вечера, и – к полному удовлетворению сторон – обо всем договорились. Да, действительно, стрелу в прошлом отклонила Федотиха, чтобы не потерять, так сказать, источник левого дохода… Впрочем, дело оказалось не только в этом. В чем‑то таком еще… этаком… покуда непонятном.

– Я тебе помогу, Леша, не сомневайся, – хозяйка, с виду обыкновенная деревенская бабуся, только взгляд пронзительный, цепкий, поставила перед гостем миску с толченой и запеченной в печке картошкой. – Но и ты мне помоги. Для того тебя и жду.

– Помочь? – Ложка застыла в нескольких сантиметрах от губ протокуратора. – Каким образом?

– Передать надобно кое‑кому кое‑что, – неожиданно льстиво улыбнулась Федотиха, и в этой вот ее льстивости молодой человек почувствовал какой‑то подвох, что‑то такое, что, наверное, могло бы отдалить его от задуманных планов.

– Да ты не щурься, дело‑то на пятак! – поставив на стол бутылку самогона, старуха вытащила из старинного буфета две синие стопки.

Налила – и себе и гостю:

– Ну, за встречу!

Алексей, кивнув, выпил, ощущая, как провалилась в желудок обжигающе‑горячая жидкость, вовсе не неприятная, а даже наоборот.

– Закуси, закуси, вон, сальце!

И сало тоже оказалось вкусным, во рту тающим.

– Расскажу тебе сейчас одну историю, – откушав сала, колдунья вытерла руки о подол передника, – а ты, Леша, слушай внимательно, не перебивай.

– Да слушаю, слушаю, прям оба уха навострил.

– Давно, перед Олимпиадой еще, жила‑была в некоем городке некая гражданка по имени Аграфена Федотовна, по фамилии Иванькова. – Бабка прищурилась и, окинув внимательно слушающего гостя взглядом, продолжила: – Жила так себе – с мужем развелась, детей Господь не дал, зато дал работу денежную – в одной солидной конторе главбухом, сиречь – главным бухгалтером. Дебет, кредит и прочий аудит, хе‑хе… Так вот, все бы оно ничего – и дачку себе со временем справила – кстати, вот эту, – Федотиха с горделивым видом обвела вокруг руками. – И все бы ничего, жила б себе да поживала, да добра наживала… тем более, директор человек добрый, понятливый… такой же, как и парторг с профоргом. Но народ‑то у нас, Леша, дюже завистлив и пакостен! Короче говоря, пожаловал в нашу контору злой ОБХСС! Знаешь, что такое ОБХСС, иль пояснить?

Ох! Вот в этот момент колдунья и вовсе не напоминала простую деревенскую бабку! Взгляд хитрый, наглый, с прищуром, левая нога – вперед, правая рука – за спину. И вообще – вид, того и гляди закурит что‑нибудь этакое, дамское, в длинном янтарном мундштуке…

– Да знаю, я ж историк все‑таки. Отдел борьбы с хищениями социалистической собственности – вот как эта организация расшифровывается!

– Так, так, – покивала бабка. – Так вот… Кто всех тогда спас от ревизии?

– Добрые люди?

– Хе! Нет. Я! Я сама всех и упасла – божьим чудом. То есть это я тогда, дура, думала, что чудом, а теперь мыслю – к чудесному‑то спасению требуется и руку приложить. Не понимаешь?

– Чуть‑чуть…

– Ну так слушай дальше, теперь уж недолго осталось. За день до ревизии – тридцатого июля, как сейчас помню – и ты, Леша, хорошенько эту дату запомни – поехала я на дачку… гхм… кое с кем… да и так, прибрать кое‑что. И – надо же! – в собственном буфете обнаружила вдруг полный чемодан денег! Сто тысяч рублей образца шестьдесят первого года! Сумма по тем временам – очень и очень приличная. Хватило и недостачу покрыть, и кой‑кому на подарки. В общем, выкрутилась… Себе благодаря… и тебе, Леша! Понял, наконец?

– Да понял. – Алексей махнул рукою. – Деньги, что ли, тебе там передать?

– Хм, деньги. – Федотиха снова наполнила рюмки и засмеялась. – Сейчас и денег‑то таких нету. Вот!

Встав из‑за стола, колдунья опасливо задернула на окнах ситцевые занавески и, подойдя к буфету, достала из него большую шкатулку. Снова опасливо оглянулась, поставила шкатулку на стол, откинула крышку…

Блеск золота и драгоценных камней ударил Алексею в глаза. Вот это богатство! Что же, это получается… его трудами?

– Что смотришь? – глуховато рассмеялась колдунья. – Не только ты тут постарался, моя собственная толика тоже имеется… Думаю, на сотню тысяч тут хватит – реализовывать будешь сам, я с камешками да рыжьем связываться не буду – не те времена. Ну что смотришь? Рассовывай по карманам, посидим на дорожку, да в путь – до вечера и сладим, эвон туча‑то! Нам эта туча – прямая выгода.

– А в чем выгода? – негромко спросил гость.

– В энергии – вот в чем! Ну прибирай, прибирай золотишко‑то… Заодно еще одну сказку послушай. Все в тот же денек, тридцатого июля… Потом – ревизия, суд, срок. Пятнадцать лет строгого режима… Это меня еще пожалели, потому что женщина. А директора да других – расстреляли, до сих пор жалко – золотые люди были, из ничего деньги делали, даже на ветоши.

Машинально рассовывая по карманам золото и драгоценные камни, протокуратор обескураженно посмотрел на старуху.

– Что зенки пялишь? – с неожиданной злобой оскалилась та. – Думаешь, спятила на старости лет бабка, заговариваться стала? Так то‑то и оно, что я и то, и другое помню. И тюрьму, и деньги найденные. И так, и этак быть может, бестолочь! От тебя все зависит! И моя судьба… и твоих…

– Понял, – не обидевшись на «бестолочь», Алексей кивнул. – Значит, старая…

– Пра‑а‑авильно понял, – усмехаясь, закивала и бабка. – Ты мне поможешь, а я – уж только тогда – тебе. А не поможешь, так уж не взыщи…

– Не переживай, старая! Исполню. Уж будь уверена – ради своих постараюсь… И не только ради своих… Константинов град, империя – оно того стоит. Ну… – Рассовав наконец сокровища, Алексей поднялся на ноги. – Идем, что ли?

– Пошли. – Федотиха мелко перекрестилась на висевшую в красном углу икону. – К болотине с тобой не попрусь, а до леса подкину. – Там, кстати, куда идешь, еще кое‑кто имеется… я его чувствую, чувствую… Обязательно вы там встретитесь, притянетесь, ровно магнит к железяке, ну а хорошо ль с той встречи выйдет иль плохо – уж не взыщи, не знаю.

Когда «Таврия» колдуньи подъехала к лесу, солнце уже клонилось к закату, озаряя оранжевыми лучами угрюмые вершины сосен. Черные, длинные тени деревьев тянулись через всю грунтовку, словно преграждавшие путь шлагбаумы.