Андрей Посняков - Царьград. Гексалогия

– И вообще, хочу сказать – незачем плодить лишние сущности, – вспомнил знаменитую «бритву Оккама» протопроедр.

И этого оказалось достаточно. Несостоявшийся собутыльник что‑то пролепетал и убрался… Ага – вон он, за колонной. О чем‑то шепчется со слугой‑охранником. Ну ясно, о чем…

После второго бокала вина – на редкость неплохого – Алексей почувствовал наконец, что за ним никто уже больше не следит. И провел в притоне целый день – почти до утра. А утром ушел, так и не дождавшись никого похожего на евнухов. Снял комнату в одном из доходных домов неподалеку, немного поспал и до самого вечера припоминал все, какие помнил, стихи и породы птиц. Кое‑что вспомнил. И вечером снова был в притоне старого Ичибея.

И сразу увидел евнуха… то есть сначала услыхал чей‑то характерно тоненький голосок, обернулся: здоровенный мужичага с голым лицом и желтым попугаем на плече что‑то толковал про певчих птиц:

– Не‑ет, не скажите, королек иногда поет не хуже соловья! А малиновка? А жаворонок?

– Та‑ак! Та‑ак! – немедленно поддакнул сидевший на плече скопца попугай.

Джабраил! – с ходу определил протопроедр и подсел ближе, выражая крайнюю заинтересованность.

– Вот выйдешь иногда поутру в поле, – лениво потягивая вино, продолжал Джабраил. – И сразу услышишь – вот тут, в траве – жаворонок, там, в кустах – малиновка, королек, а дальше, в лесу – кукушка. И кукует так звонко‑звонко – ку‑ку, ку‑ку, ку‑ку…

– А вот еще иволга неплохо поет, – влез в разговор Алексей. – Извините, что вмешиваюсь.

Оба собеседника: евнух Джабраил и какой‑то сморщенный старичок с желтым лицом удивленно оглянулись.

– Я Исмаил, Исмаил из Зефира. – Встав, молодой человек поклонился, приложив руку к сердцу. – С детства люблю пение птиц, прямо‑таки заслушиваюсь, хотел даже завести у себя дома птиц… правда, не знаю, каких лучше?

– А садись‑ка к нам, Исмаил, – добродушно ухмыльнулся евнух. – Уж мы точно тебе что‑нибудь присоветуем, верно, досточтимый кади?

Ого – кади! И судья тут!

– Вот тебе и собеседник нашелся, уважаемый Джабраил‑ага. – Старик тут же встрепенулся и встал. – Вы пока поговорите, а у меня… у меня тут еще дела.

Сказал и исчез – словно ветром сдуло! Как видно, кади только и ждал удобного повода, чтобы смыться.

– Убежал! Убежал! – Попугай захлопал крыльями. – Убежал!

Евнух чуть повернул голову:

– Сиди смирно, Рабак.

И снова улыбнулся – на этот раз – новому собеседнику:

– Так ты интересуешься птицами?

– Очень, очень интересуюсь! – со всей возможной искренностью закивал протопроедр.

И до самого утра слушал разлагольствования Джабраила. А утром они расстались друзьями, и даже уговорились встретиться на птичьем рынке – оказывается, уже возник и такой. Или – и раньше был?

– Хорошо, что я тебя встретил, Исмаил, – прощаясь, евнух покровительственно похлопал Алексея по плечу. – Всегда приятно поговорить с умным человеком!

Да уж, кто бы сомневался! Протопроедр за всю ночь практически не произнес ни слова – только слушал, но – с крайне заинтересованным видом.

И уже через три дня – умело направляя ход разговоров – знал точное расположение гарема, все ходы и выходы, и даже то, что в пятницу гарем фактически будет пуст – все пойдут любоваться на казнь бывшего султанского любимца Луки Нотары.

– Что‑что? – рассматривая предлагаемых на продажу птиц, удивился молодой человек. – Нотару казнят уже в пятницу?

– Да, в пятницу… А ты откуда про него знаешь?

– Наслышан. На всех базарах болтают. И что – даже султанские жены пойдут смотреть?

– Ну да – им идти‑то никуда не надо, все здесь же произойдет, на площади перед Вуколеоном – нужно лишь пробраться в соседнее заброшенное здание, да там затаиться, смотреть из забитых досками окон!

Вот так! Дворец Вуколеон! Прекрасно!

Алексей изобразил удивление:

– И что, весь гарем вот так вот….

– Пойдут, пойдут, – тоненько расхохотался евнух. – Ты не знаешь, какие они любопытные!

– Смотри, какой забавный зяблик! Говорят, младший сын Нотары тоже взят в гарем? – как бы между прочим поинтересовался протопроедр.

– Это не зяблик, Исмаил! Это иволга. А сын Нотары – да… недавно привели. Нежный и красивый мальчик, начальник стражи Карим‑ичизи сразу на него запал – глаз не сводит. Ох, подожди, чувствую, воспользуется он этой казнью… Ой, что я такое болтаю?

– Не болтай! Не болтай! – забил крыльями попугай.

– Так, значит, говоришь, иволга? А похожа на зяблика!

– Да что ты! Клянусь Аллахом, ничуточки не похожа! Вон, смотри – какая грудь, какие крылья… А хвост? Разве у зяблика такой хвост?

– А у коростеля?

– Да при чем же тут коростель, Исмаил?

Прощаясь, уговорились встретиться в субботу – судя по всему, султан не особо загружал работой своих скопцов: у Джабраила свободного времени было вагон и маленькая тележка, и – очень похоже – евнух чувствовал себя вполне свободным. Ну заходил иногда в гарем – приглядеть.

Алексей однажды не выдержал – спросил о такой вот свободе.

Джабраил ничуть не обиделся, рассмеялся и даже гордо тряхнул головой:

– Такие как я – на дороге не валяются! Думаешь, так просто сделать из человека скопца? Да ничуть! К тому же те скопцы, что получены в зрелом возрасте, совсем не такие, что с детства! Я вот – с детства. И друзья мои – Хосров с Кайсыном‑кули – тоже. Таких – поискать! Потому и ценит нас султан, да пошлет ему Аллах всемогущий долгие годы.

Ага… вот так, значит – редкость. Вообще‑то и в Ромейской империи евнухов ценили, правда, в старину – назначали на самые значительные должности: высших чиновников, полководцев даже. Скопцы традиционно считались людьми честными и добросовестными – особых пороков у них нет, воровать из казны незачем – не на кого тратить. На себя? Так и так всем обеспечены.

Молодой человек вдруг усмехнулся: вот бы и в России так – на все важные должности назначать только евнухов, – уж тогда такого воровства точно не было бы! И каждому скопцу – в обязательном порядке создать все условия, включая служебный «мерседес» с мигалкой. Едет такой – расступись народ! – и правильно: человек, можно сказать, все свое естество ради государственной службы отдал. А что – хорошая идея! Никаких тебе скандалов, никаких банек с непотребными девками, у скопцов личные потребности простые, никому не мешающие – кто марки собирает, кто вот, птичек слушает… Красота! Да, и банкиров тоже бы неплохо скопцами сделать… Тогда уж точно – никаких финансовых кризисов: некому норковых шубок выпрашивать, и всяких там прочих брильянтов – лучших друзей девушек. Не дураки были в старину ромеи да и султан – не дурак.

Не дурак, однако гарем, похоже, на произвол судьбы бросил. Джабраил как‑то проговорился – посещал нечасто. Ну ясно: другая страсть у Мехмеда была – не женщины, власть! Властушка! Ради нее Мехмед, человек, несмотря на свою молодость, вне всяких сомнений, умный, образованный, знающий, шел на любые подлости – даже вот, шепчутся, братца своего сводного, малолетнего, младенца еще, велел удавить. А чтоб не было конкурентов на власть! Тут уж такая драка, такие интриги – не до гарема. А Мануила туда сунут наверняка, чтобы Нотару перед казнью побольнее унизить.