Андрей Посняков - Царьград. Гексалогия

– Мы идем в… в Синоп, – незаметно подмигнув друзьям, пояснил Владос.

– Не близкий путь, – крестьянин покачал головой. – И весьма опасный – в горах много разбойников.

– Вообще‑то нам надо в Константинополь, – встрял в беседу Георгий. – Сесть бы сейчас на какое‑нибудь попутное судно – и да поможет нам святой Николай!

– А, так вы христиане! – возница явно обрадовался. – Тогда зачем вам нужно в Синоп, к туркам?

– Мы ж говорим – ищем попутный корабль.

– Зря туда идете, – крестьянин сурово покачал головой. – А я вот еду в предгорья, за хворостом. Если подождете или поможете – приглашу вас к себе в гости. Там что‑нибудь и придумаем насчет судна – у нас в селении много рыбаков.

– Отлично! – Лешка всплеснул руками. – Мы были бы вам очень признательны! И, конечно, поможем с хворостом.

– Ну, тогда садитесь!

– Да нет, – Лешка переглянулся с Георгием. – Мы уж лучше пешком. Сидеть, знаете ли – невмоготу.

– Что так?

– Турецкие плети.

– Ага, и вы не любите турок!

– А вы?

– А кто их здесь любит? – крестьянин стегнул быков. – Правда, турок турку рознь. Но все ж… Янычары – это, скажу я вам, сущее бедствие. Головорезы, каких мало.

Владос усмехнулся:

– Да знаем мы янычар. Они, кстати, не турки, а бывшие христианские мальчики…

– Ну, нам от этого не легче.

Дармыс – так называлось селение, куда беглецы приехали на скрипучей арбе Авдея Агрипулоса. Довольно большое – десятка два домов – оно лепилось к горам и узенькой полоской пляжа выходило к морю. В небольшой бухточке покачивались на волнах серые рыбачьи лодки, впрочем, большая часть их лежала кверху брюхом на желтом песке пляжа. Кроме собственно домов – как двухэтажных, зажиточных, так и бедняцких хижин – в селении имелась церковь, выстроенная из мягкого туфа и высокая сторожевая башня, сложенная из серых булыжников. Наряду с основной своей функцией – сторожевой – иногда башня использовалась и в качестве маяка – в штормовую погоду на ее верхней площадке разжигали костер. Все это поведал парням их новый знакомец Авдей, пока чесали языками по пути в селение.

Лешка все сомневался – а стоило ли воспользоваться предложением крестьянина? Ведь Дармыс находился на территории Трапезундской империи, и в селении наверняка имелся и староста, и еще какие‑нибудь официальные лица. Вот, доложат они о чужаках в Трапезунд… А вдруг? Вдруг хоть кто‑то догадается?

Своими сомнениями Лешка поделился с Владосом – шепотом и по‑русски.

– Да брось ты, – отмахнулся тот. – Мы же не на год сюда едем – от силы недели на две.

Лешка все равно до конца не успокоился, полагая, что не стоит терять бдительности – спасибо, один раз уже потерял. А вышло так, что вроде бы он и беспокоился‑то напрасно.

В доме Авдея гостей встретили хорошо – накормили, напоили кислым вином и уложили спать на гостевой половине, где обычно жили нанимаемые хозяином рыбаки. Но сейчас никого не было – не сезон. Зато были две девушки: одна – хозяйская дочка, вторая – племянница. Последняя – то и посматривала на Лешку во все глаза! Юноша тоже обратил внимание – девчонка по своей конституции чем‑то напоминала Балию – такая же худая, а, значит, по местным меркам – не красивая, красивыми здесь почему‑то считались женщины в теле. А вот Лешке подобные сдобные пышки не нравились, то ли дело такие, как Гюльнуз или Балия… Или вот – Анна, именно так звали племянницу Авдея Агрипулоса. Не очень высокого роста, но стройная, длинноногая, волосы, заплетенные в две косы, светлые, но все же нельзя сказать, что блондинка, скорей, светлорусая, с этаким золотистым оттенком, щеки чуть впалые, а глаза… даже и не сказать сразу, какого цвета. Если смотрит прямо – вроде бы карие, а отведет взгляд – зеленые. У Лешки, кстати, точно такие же – были они глазами похожи.

Авдей, имея большое хозяйство, держал племянницу в строгости, впрочем, как и дочку. С раннего утра и до позднего вечера обе хлопотали по дому – кормили и доили коров и коз, присматривали за гусями и курами, ухаживали за лошадьми, да еще успевали управляться по дому – работы хватало, присесть некогда.

Катерина, дочка Авдея, девка была, по местным меркам, на загляденье – крепенькая, с большой грудью и широкими бедрами, щеки румяные, черная коса, синие очи. Всем удалась девка – недавно пятнадцать минуло, пора уже и замуж выдавать. А жених‑то был на примете – некто Лисандр, молодой рыбак и владелец трех лодок. Из богатой семьи парень, уже и сватов засылал, да Авдей решил пока повременить со свадьбой – подождать до осени, как и принято было. Таким образом, Катерина с Лисандром считались помолвленными, и молодой рыбак частенько захаживал в гости.

– А однажды, смотрю – милуются! А у Катьки рубаха расстегнута аж до пупа! – азартно поведал Лешке с Владосом Корнелис, младший авдеев сынишка.

– Что ты говоришь?! – Владос поцокал языком. – Неужто прям до пупа?

– Ну, почти, – Корнелис оглянулся и смешно наморщил нос.

Ох, и любил же поговорить этот парень – язык, что помело, а рот вообще не закрывался. Он чем‑то походил на сестру – темненький, синеглазый, с круглым пухлощеким лицом – только тощий, как Анна.

– А вот другая твоя сестрица, – словно бы между прочим поинтересовался Лешка. – Она как, тоже с кем‑то помолвлена?

– Анка – то? – мальчишка – а было Корнелису где‑то лет двенадцать – презрительно скривил губы. – Кто ее такую возьмет? Тощую да еще и порченую!

Владос захохотал:

– Я смотрю, не очень‑то ты ее любишь!

– А с чего мне ее любить? – огрызнулся парнишка. – Она не нашего рода, приблудная. Мать ее как‑то спуталась с турком – вот Анна и родилася. И сама, когда жила еще в своей деревне, говорят, с турками любовь крутила, зараза! Ее за это дело деревенские в перьях с навозом вываляли, хотели утопить, да турок ее отбил, увез. А потом этого турка вроде убили.

– А Анна что?

– Что‑что… Горные разбойники, а – скорее всего – турки, деревню скоро сожгли, вот тогда‑то Анка туда и вернулась – похоронить мать. И больше к туркам не пошла – не к кому, говорит. К нам, дальним родичам, прибилась. Отец ее взял, она ведь, Анка – то, к любому труду привычная, да и работает, как лошадь. А что ей еще делать‑то? Замуж никто не возьмет – кому нужна «турчанка», так ее у нас и прозвали. Только вы ее так не называйте – не любит, может и кинуться чем‑нибудь тяжелым, с нее станется, – Корнелис кривовато улыбнулся.

– Что, уже попадало? – захохотал грек. – Правильно, и нечего обзываться.

– Ну, вот, – мальчишка обиженно поджал губы. – И вы издеваетесь.

Вообще‑то, гости хорошо попали – их здесь даже лечили, когда хозяин увидел, как Лешка с Георгием сжимали от застарелой боли губы – спины‑то еще побаливали.