Алёна Половнева - Хюльдра

- Навсегда. Оставайся навсегда, - прошептал тот, проваливаясь в сон.

Прошло три дня, прежде чем Алиса решилась позвонить Васе. Как ни странно, брат на удивление спокойно воспринял известие о том, что она все еще в Эурланне, в гостях у Бьорна, и не собирается никуда двигаться в ближайшее время.

- Я сделаю тебе визу, - сказал Вася, - ни о чем не волнуйся. Ты опять влюбилась?

- Не опять, а впервые, - сказала Алиса.

Она лежала на полу, задрав ноги на подоконник, и северное белесое солнце светило ей прямо в лицо. Бьорн на улице зачем-то измерял расстояние между елками.

- Он норвежец? – строго спросил Вася.

- Он – Бьорн Йоргесен. Тот самый. Это действительно он.

- Вези его сюда, - приказал Вася, - я хочу с ним познакомиться! Спрятал мою сестру на каком-то фьорде, как будто это нормально!

- Ой! – весело хрюкнула Алиса, - можно подумать, ты по мне соскучился! Ты хочешь с ним про эти ваши выдержки и фокусы поболтать!

- Конечно, хочу, - рассмеялся Вася, - и тебя я давно не видел. Как ты там хоть выглядишь?

- Точно так же, только сосновые иголки в волосах запутались.

Распрощавшись с братом, Алиса встала с пола и распахнула окно.

- Что ты делаешь? – спросила она.

- Гамак хочу повесить, - ответил Бьорн, - может, он тебя затормозит, если ты снова выберешься погулять при луне?

Позавчера ночью Алиса, не просыпаясь, встала с кровати, спустилась по винтовой лестнице со второго этажа и ушла в лес. Она шла так решительно, уверенно и быстро, что Бьорн едва успел поймать ее на краю его участка. Он тряс ее и даже легонько ударил по щекам несколько раз, прежде чем Алиса очнулась от наваждения. Остаток ночи она просидела в кресле, дрожа от холода и недосыпания, боясь уснуть и уйти еще куда-нибудь. Бьорн тридцать четыре раза велел ей не беспокоиться и ложиться спать, пообещав, что не даст ей уйти далеко.

- Жаль, что у меня с собой не было фотоаппарата, - сказал он ей за завтраком.

Алиса ожидала чего угодно. Например, что он обзовет ее психопаткой, отвезет в Осло и сдаст на руки Васе, запретив приближаться к Эурланнсфьорду. Или впредь будет относиться к ней настороженно, как к буйной сумасшедшей, и попрячет все ножи. Но Бьорн искренне веселился и недоумевал, почему она хмурится.

- Я – лунатик, - буркнула Алиса.

- Это зов крови, - развеселился Бьорн, - хвостатый народ тебя к себе манит. Кстати, в лесу с тобой ничего страшного не случится. Гораздо неприятнее будет, если ты выйдешь на дорогу. Надеюсь, к асфальту тебя не потянет? Среди твоих предков не было дальнобойщиков?

Алиса рассмеялась. Эти дни они прожили в блаженной неге: она сварила ему борщ, а он прокатил ее на своей моторке по Согнефьорду. Вода была зеленой, небо лавандовым, а солнце таким горячим, словно оно забыло, что скоро кончается август и ему положено скромничать. Заглушив мотор, они лежали на дне лодки, обнявшись, и смотрели в небо. Когда упали сумерки, Алиса, совершенно позабыв, что почти не умеет плавать, нырнула в воду прямо в одежде. Бьорн смеялся над ней, а она декламировала ему сказку про русалку и солдата на русском и, цепляясь за край лодки своими белыми до прозрачности руками, притворялась, будто хочет соблазнить его и увлечь за собой на дно.

Чтобы Алиса перестала бояться саму себя, Бьорн устроил ей фотосессию в лесу. Она ходила босая и растрепанная между стволами деревьев, карабкалась на камни, валялась на мхе. Сначала на Алисе был свитер Бьорна, потом она стянула его, оставшись в длинной майке и трусиках. Разыгравшись, Алиса стянула с себя и эти ненужные лоскуты, а Бьорн отложил камеру, и они занялись любовью прямо на камне, на котором успели отщелкать чуть больше двухсот кадров. Алиса чувствовала спиной холод камня, а животом – жар Бьорна и из этой гармонии противоположностей родилось нечто ранее неиспытанное. Это было похоже на то, как она растворилась в окружающем ее пространстве, частью слившись со своим любовником, частью – с природой, когда Бьорн впервые ее целовал. Только теперь здесь был замешан оргазм.

«Палеокортекс. Он знает, что со мной делать. Что говорить. Куда целовать. Он меня не боится. Информация о таких, как я, записана в его древней подкорке. Память поколений».

В тот момент Алиса верила в сочиненные ею же сказки.

Гамаку не хватало длины, и Бьорн, оставив бесплодные попытки закрепить его, растянул его на земле, прикидывая возможности. Он хватал то один край, то другой, разглядывал его то с одной стороны, то с другой. Алиса смеялась над ним и над его суетливостью, свесившись из окна, а он лишь смущенно улыбался в ответ.

- Натяни рыболовную сеть, - посоветовала Алиса с улыбкой. Бьорн показал ей поднятый большой палец.

Солнце снова припекало. Алиса подняла лицо ему навстречу и зажмурилась. Она не помнила, сколько она так простояла, но из нежных дум ее грубо вырвал сигнал клаксона. Ей даже показалось, будто кто-то тихо позвал ее по имени. Открыв глаза, она бросила взгляд вниз, на Бьорна. Тот стоял, оставив свой неподатливый гамак, и любовался ею.

«Показалось».

Но снова клаксон и снова «Алиска». Она взглянул на дорогу и похолодела. Реальность врезалась в ее тихую счастливую жизнь, как ножницы в ситцевый лоскут.

- Какого черта ты здесь делаешь? – взвилась она по-русски.

Бьорн, вздрогнув, недоуменно смотрел на Алису. Проследив направление ее взгляда, он встревожился: он не хотел, чтобы у него забрали его хюльдру.

- Спустись, есть разговор.

- Как ты меня нашел? – разозлилась Алиса.

- Ты «зачекинилась» на «Форсквер»!

- Черт! – ругнулась Алиса, - что тебе надо?

Фигура, которая до сих пор стояла оперевшись задом на капот прокатной машины и скрестив руки на груди, выпрямилась, сложила руки рупором и проорала:

- Я знаю, что с нами случилось той ночью!

Глава шестая. 2010 год. Не курица, но птица.

- Как твой шринк?

- Психотерапевт, мама! – раздраженно крикнула Нина в трубку.

Нинина психотерапия забуксовала: пережив еще один приступ удушья, она отменила три сеанса у врача и перестала отвечать на ее звонки с напоминаниями. Нина и сама знала, как справиться со своей затяжной истерикой – нужно ликвидировать ее причину. Нужно рассказать о том, что произошло той ночью. И приступы, и бессонница исчезнут сами собой.

Нина не хотела рассказывать эту историю врачу. Зачем? Какой от нее толк? Кому станет легче от пустой болтовни? Не Нине, это уж точно!

Но хитрая врачиха нашла способ ее достать – позвонила ее матери. Город Б – маленький тихий омут, где все черти знакомы между собой. А уж Нине Ивановне Смоленской, заместителю начальника департамента здравоохранения администрации города, каждая врачебная собака почла бы за честь подать лапу. Ее телефон висел на сайте администрации в открытом доступе.