Ярослав Кузьминов - Раздвоение

Воспоминание об этой истории подвело черту колебаниям Олега. Он решил, что

Дмитрию доверять нельзя, и что нужно срочно найти таксофон, позвонить Петру

Николаевичу и обо всем рассказать. Мобильного телефона у Олега не было, он

отказывался от него из протеста. По его мнению, мобильными телефонами пользовалось

только быдло, которое не в состоянии тратить деньги на стратегические вещи (к коим он

относил занятия с Петром Николаевичем). В связи с мобильным телефоном, у него были

три ассоциации. Все три — сцены последнего года. Первая — его одноклассница вдруг

кричит: «О! Мне смс-ка пришла! Это Даша пишет, говорит уже на подходе», а через

минуту в класс входит эта самая Даша, улыбаясь до ушей: «Ты получила мою эсэмэску?»

Вторая сцена — ненавидимый им одноклассник Данил идет по улице из школы, в одной

руке, вытянутой в сторону, мобильный телефон. Данил косится на него и что-то щелкает

на клавишах. В другой руке сигарета, он отнимает ее ото рта широким жестом, выпускает

из ноздрей дым и говорит своему приятелю: «Слышь, ну я ей отэсэмэсил, чтобы на Бухло

подгребала». Третья сцена — бритый парень с синими подглазьями, усевшийся на сиденье

в метро перед носом старика и увлеченно тыкающий в кнопки. Олег специально тогда

подкрался поближе, чтобы глянуть на экран. Парень, оказывается, играл в «змейку».

76

Итак, Олег решил сбежать, найти таксофон и позвонить Петру Николаевичу. Он

надеялся, что когда расскажет всю историю, Петр Николаевич сжалится, простит пропуск

и переназначит занятие. Он старался отогнать мысль, что по своей глупости и

мягкотелости потерял целое занятие с Петром Николаевичем, или две тысячи рублей. На

мгновение он задумался об ответственности за машину: его попросили посторожить,

оставили включенным радио и не заперли двери. Но перспектива дожидаться их и

объясняться, уговаривая отпустить его (он воспринимал это исключительно так) была

страшнее. В конце концов, это незнакомцы, которые водят меня за нос и отнимают мое

ценное время, я не должен заботиться об имуществе какой-то там курящей и пьющей

мрази. Он оглянулся, оценивая обстановку. Для того, чтобы шмыгнуть во двор, нужно

было пробежать всего пятьдесят метров. Как только он окажется во дворе, они его уже не

найдут, и риск расплаты исчезнет. Дальше он спокойно доберется до метро, проедет одну

станцию, чтобы замести следы, найдет таксофон и позвонит Петру Николаевичу.

Он колебался, собираясь с духом для побега, когда ему вспомнилось старое

предостережение отца. Отец осуждал его увлечения «сектами», как он это называл, и

считал, что все «психологи, астрологи и прочая шушера» являются гомосексуальными

педофилами и только поэтому выбирают себе такое призвание. Олег ни в коем случае не

мог предположить такую склонность у Петра Николаевича, но вот у этих двоих, Дмитрия

и Леши — вполне. Ему вдруг представилось, как его привозят на квартиру, где «свежего

мяса» ждет с нетерпением дюжина педерастов. Его приковывают к батарее и имеют до

самого утра с короткими перерывами, а потом отпускают. Он враскоряку бредет к метро,

понимая, что ни в коем случае нельзя подавать жалобу в милицию, и мучительно думая о

том, каков шанс, что кто-то из педерастов был вич-инфицированным.

У него уже был в жизни эпизод ужаса перед заражением. В феврале десятого

класса, ровно год назад, он решил переломить линию своего домоседства, депрессии,

изоляции и постоянных ангин. Тогда он еще не общался с Петром Николаевичем и не

знал, что тьюнинг — единственный способ избавиться от болезненности. Он думал, что

для прекращения болезней достаточно зарядки и спорта, и решил начать кататься на

лыжах, потому что жил рядом с лесопарком. Он нашел по телефонному справочнику

центры проката лыж (по Интернету он искать не стал, думая, что реклама в Интернете

гарантирует, что фирма будет намного дороже), выбрал ближайший и взял за сто рублей в

месяц с залогом шестьсот советские деревянные лыжи. В первую же поездку одна лыжа

наехала на древесный сучок и треснула поперек, по шву склейки. Олег вернулся домой

пешком, очистил трещину от снега, высушил феном, обезжирил спиртом и заклеил клеем-

моментом. Но после пары поездок клей поддался. Олег снова высушил их, но не только

посадил на клей, а еще обмотал скотчем. Он не знал, насколько конструкция крепка, и

взял скотч и нож с собой. Наклеенная на лыжу лента быстро сбилась, он остановился, и

стал обматывать лыжу заново. Лента не прилипала к влажной от снега лыже, в

раздражении он резко отсек намотанный кусок скотча и задел палец. Из косого пореза

хлынула кровь, и Олег с ужасом подумал, что находится посреди грязного парка, лезвие

его ножа не обработано спиртом, а лыжи, которые он трогал, до него побывали в сотне

рук. Ему нечем было остановить кровь, и он сначала подсушил рану рукавом свитера, а

потом плотно замотал палец скотчем. Он чувствовал, что домой ехать нельзя, потому что

это будет безоговорочным поражением, и он тогда больше никогда не пойдет кататься на

лыжах. С ощущением: «Я настоящий мужик, я герой, я не сдаюсь, несмотря на раны», —

он продолжил кататься, поминутно отгоняя мысли о возможном заражении. Ему

представлялось два варианта — столбняк, который развивается от попадания грязи в

глубокую, лишенную доступа кислорода рану, и вич, про который он знал, что он

передается через кровь. Он изматывал себя лыжами, глубоко дыша и жмурясь от твердых

крупинок снега. Его переполняло чувство трагизма: «Герой продолжает дышать полной

грудью, несмотря на то, что уже обречен». Придя домой, он долго промывал рану,

77

обрабатывал ее спиртом и залил йодом так, что сожгло кожу. В следующие дни он

прочитал все доступное про вич и понял, что заразиться таким образом все-таки не мог.

Итак, еще сидя в машине, Олег предположил вариант с групповым изнасилованием

и больше не мешкал. Он вылез из машины и хотел уже бежать, когда увидел Лешу с

Дмитрием на выходе из магазина. «Да нет, не помогай, мы донесем», — крикнул

Дмитрий. Олега словно парализовало. Он стоял и наблюдал, как они грузят в багажник

два ящика пива, шесть бутылок водки и пакеты с едой. «Да садись, чего встал?» — бросил

Дмитрий. Олегу в тоне голоса послышалось раздражение, и он решил, что за время в

гараже и магазине Леша настроил Дмитрия против него. «Как обычно, думаешь купить

хавки на косарь, покупаешь на три», — пожаловался Леша, заводя машину — «Не говори,

особенно в супермаркете, — поддержал Дмитрий. — Наберешь в тележку всякой хуйни,