Unknown - История царствования императора Александра I и России в его время. т.1. (1869)

Наиболыпая-же опасность Лазареву грозила со стороны Персіи. Посланный

шахом из Тегерана Пир-Кули-Хан, нрибыв с десятью тысячами человек в

Нахичевань, направился к Шуше и предпринял идти к Белоканам, чтобы

соединиться там с Лезгинами и сторонниками царевича Александра и вторгнуться

в Кахетію, надеясь возбудить к возстанію жителей этой области. Но они

оставались в покое, ограничиваясь присягою на верность царевичу Іулону и

црошеніем на имя Государя о возстановленіи на престоле их царскаго рода, под

покровительстіюм Россіи. Генералы Тучков 2-й и Лазарев, действуя с

осторожностью и благораз уміем, заставили Кахетинцев отказаться от их

намеренія и обратиться к покорности. Напротив того, Коваленскій, не разбирая

правых с виноватыми, арестовал многих Грузин. Крутыя меры и злоупотребленія

Коваленскаго уничтожили доверіе туземцев к русскому правительству. Грузины

подвергались несносным оскорбленіям; чиновники и офицеры увозили их жен и

дочерей

283

и насильственно безчестили их (12). Бедные туземцы обращались с жалобами то к

одному, то к другому • из русских правителей, и ыигде не находили себе защиты.

Станем-ли после всего этого удивляться озлобленію людей, нривыкших к скорой,

хотя и невсегда безукоризненной, азіятской юстиціи?

Император Александру получив сведенія о всех безпорядках грузинскаго

управленія, отозвал Кнорринга и Коваленскаго и возложил на генерал-лейтенанта,

князя Циціанова, все обязаннусти, соединенныя с званіями инспектора Кавказской

линіи, астраханскаго военнаго губернатора и главноуправляющаго в Грузіи.

В Высочайшем рескрипте князю Циціанову заключалась полная программа

предстоявших ему действій. В этом замечательном документе, между прочим,

сказано, что „присоединяя Грузію к Россіи, Государь искал не удовлетвореніе

властолюбія и не собственныя пользы своей Имперіи, а спокойствіе народа,

волнуемаго внутренними и внешними смутами, издавна Россіи преданнаго и

заслужившаго ея участіе своею преданностью..." „Сверх общей справедливости —

писал Александр — вам предстоит убедить сей народ, что ни отдаленность его, ни

трудность сношеній с ним, не воспрепятствуют ему участвовать в благости

россійскаго управленія, и что, вверив свою судьбу Россіи, он никогда не будет

иметь причин раскаяваться..." Повелев Циціанову неотлагательно удовлетворить

все справедливыя жалобы туземцев на его предместника, Государь писал: „...Если

заключеніе карталинских князей не имело никакого другаго повода, кроме

вынужденія от них присяги, то вы сами почувствуете, как подобное сред-

284

1802. ство противно предположенной цели, и немедленно их освободите,

приняв меры предосторожности на случай каких-либо их покушеній лротив

настоящаго образа правленія..." Повелено было также привести в

известность доходы Грузіи, По словам Государя: „...хотя устроеніе

грузинскаго народа соделалось предметом!» попеченія правительства,

однако-же не слЬд^ет,. чтобы тяжесть сего управленія пала единственно на

Россію." Наконец, было предписано выслать из Грузіи в Россію всех лиц

грузинскаго царскаго дома, издавна подававших поводы к крамолам и

смутам (13).

Князь Павел Дмитріевич Циціанов, во всех отношеніях, был достоин доверія

Государя. Потомок карталинских владетелей, он с детства был записан на

службу в Преображенскій полк, и, под надзором отца своего, изучал

военныя науки, что не мешало ему заниматься • и литературою, в

особенности-же переводами с французскаго на русскій язык военных

сочиненій. В 1788 году, Циціанов, полковник и командир С.-Петербургскаго

гренадерскаго полка, отличился при отбитіи сильной вылазки Турок под

Хотином и заслужил похвалу Румянцова, предрекшаго в нем отличнаго

генерала. Последующія за тем действія Циціанова доставили ему такую

известность, что когда его произвели в генерал-маіоры и ему пришлось, по

новому росиисанію, ехать на Кавказскую линію, Императрица Екатерина

оставила своего генерала при С.-Петербургском полку, в Гродне. В

продолженіи возстанія Польши в 1794 году, он действовал столь-же

решительно, сколь и удачно; Суворов, в одном из своих приказов,

предписывалъвойскам: „сражаться так, как сражается храбрый генерал

Циціанов». В 1796

285

году, князь Циціанов, по выбору самой Импера- іт. трицы, отправился, под

начальством графа Зубова, в Закавказье и провел последніе месяпы этого года и

почти весь следующій в званіи бакинскаго коменданта. Находясь в Баку, он

сдружился с Гуссейн-Кули-Ханом (в последствіи виновником его смерти).

Разстроенное здоровье Циціанова заставило его выдти в отставку, но Император

Александр I снова принял его в службу, назначил экспедитором по военной части

в канцелярію непременнаго совета и 15 сентября 1801 года, в день коронаціи,

произвел в генералълейтенанты, со старпшнством, в сравненіи с сверстниками, с

14 февраля 1798 года. Назначеніе князя Циціанова главнокомандующий, в

Закавказье открыло ему, хотя и кратковременное, но блистательное поприще.

Прежняя служба в этой стране ознакомила его с положеніем дел и дала ему

возможность узнать людей, с которыми довелось иметь дело, что обнаружилось

из его отзыва к министру иностранных дел, графу Воронцову. По мненію

Циціанова: „Ших-Али-хан дербентскій и кубинскій был властолюбив, предпріилчив,

довольно храбр и стремился к новым пріобретеніям. Связи его с Мегдіем,

шамхалом тарковским, искренни, как по родству с ним, так еще более по тому, что

шамхал прост и не может препятствовать видам дербентскаго владетеля.

Напротив того, Ших-Али-Хан недоброжелательствует казыкумыцкому хану

Оурхаю, одному из храбрейших и сильнеиших дагестанских владельцев. Польза

Россіи требовала ослаблять Ших - Али - Хана, покровительствовать имеющаго

притязанія на Дербента Агу-Али-бека и, по возможности, стараться ввести

гарнизон в Дербента и

286

1802. назначить туда менее предпріимчиваго владетеля. Бакинскій и талышинскій

ханы оба ничтожны: „о свойствах последняго — писал Циціанов—говорить нечего,

потому что, сравнив его с бабою, о нем все сказано". Для русскаго правительства

было выгодно оставить на месте, по прежнему, бакинскаго хана; талышинскій

также не мог — ни принести нам пользы, ни причинить вреда. Ширванскій хан

Мустафа, по мненію князя Циціанова, был храбр, лукав, умерен в расходах,

страстен к охоте, славолюбив, предпріимчив и довольно искусен в военном деле.

Он находился в сношеніях съаварским ханом и с карабахскими владетелями, и