Максим Субботин - Деформатор

— Что это?

— От этого тебе станет лучше, — сказала девчонка.

Я принял кружку, сделал глоток. Что-то соленое — на вкус не очень.

— Спасибо. Где я?

— Ну, ты вчера и набрался, друг, — в комнату вошел Мастер. Девчонка тут же бросилась к нему с криками: "Папа!"

— Мне даже после отравления не было так плохо, — пробурчал я.

— А это тоже отравление. Только процесс его получения куда приятней, чем от того же Плывуна. Ты пей-пей. Это рассол. Поможет.

— А нет какого-нибудь раствора от похмелья?

— Только этот.

И как он умудряется быть таким живым? Вроде и пили одинаково. Но что самое плохое — я не возвращался в игровую комнату. Сегодня была четвертая ночь. Если верить правилам Испытания, уже могут возникнуть проблемы. Вот что значит потерять контроль.

— Надо освежиться, — проговорил я. — Могу искупаться?

— Конечно. Но учти, сегодня прохладно.

— Очень хорошо — то, что нужно.

В сопровождении Барсика отправился к реке. В воду заставил влезть себя дважды. Лишь с огромным трудом удалось подавить рвущиеся наружу крики. Тело точно ледяными тисками сдавило, сердце так и рвалось прочь из груди. Но своего я добился — голова прояснилась, хотя гадостное ощущение в желудке и не прошло.

Ближе к полудню меня снова сморил сон. Я вполне мог ему противиться, но намеренно не стал этого делать. Внутри прогрызался червяк сомнений: вернусь ли обратно? Но отлично помнил, как погано чувствовал себя при первом выходе из Испытания. Не уверен, что стоит доводить себя до критического состояния.

Уже проваливаясь в сон, активизировал пункт игрового меню "Выход".

Похмелье и отравление ядом Плывуна — ничто, по сравнению с тем, что испытал в первые минуты возвращения в игровую комнату. Когда открылась крышка капсулы — буквально вывалился из нее, растекшись на полу несуразной "лужей" ни к чему не способной биомассы. Рядом кто-то ходил, кто-то что-то спрашивал, но отреагировать не было никаких сил. В конце концов, меня оставили в покое. Когда смог воспринимать действительность, комната уже опустела.

Голова болела еще долго, а перед глазами роились черные точки. Ползком добрался до лавки, взобрался на нее, на что и потратил все имеющиеся на тот момент силы.

Каждую минуту ждал, что сейчас откроется дверь — и в комнату войдет Координатор. Должны же они понимать, что их версия Армагеддона меня совершенно не устраивает. Но почему не отсекают от Испытания? Или я ничем не опасен для системы? Возможно, слишком высокого о себе и своей значимости мнения. На деле же — просто запутавшийся игрок, вообразивший себя настоящим воином.

Никто не пришел.

Я много пил, есть не хотелось совершенно. По сравнению с прошлым выходом из игры, в этот раз ощущал еще большую слабость. Мышцы без движения атрофировались. Но почему так быстро? Сколько придется потратить времени, чтобы снова привести их в норму? И стоит ли вообще приводить? Остаться на пустоши… Но, надо быть откровенным с самим собой, я слишком привык к комфорту Новой Москвы, чтобы с легкостью сменить его на грязные деревеньки и постоянное чувство неопределенности.

На этот раз я отлично выспался. Проснулся с ощущением сил и бодрости. Оказывается, провалялся практически до самого вечера — солнце как раз начало клониться к закату. Живот подводило от голода. В доме Мастера оказалось пусто, а шарить по кухне показалось делом неправильным. Потому наскоро перекусил собственными запасами, все еще хранящимися в вещевом мешке.

Когда уже направился к выходу, услышал звук хлопнувшей двери.

— А я думал тебя пинками поднимать, — усмехнулся Мастер.

На его лице застыла хитрая ухмылка.

— Она поправилась? — брякнул я, надеясь, что предположения о причинах ухмылки окажутся верными.

— Кто? — сделал тот большие глаза.

— Эша!

— С чего ты взял, что я в курсе? — Наверное, он что-то увидел в моих глазах. — Иди уже. Она еще слаба, но зараза отступила.

Я бросился прочь.

— Стой! — услышал крик за спиной. — Она лежит у себя. Поаккуратней с ней, а то…

Окончание фразы съела хлопнувшая дверь. Я знал, куда бежать, — успел узнать, пока шатался по деревне. Несся, чуть не сбивая с ног подвернувшихся на пути аборигенов. Пару раз вслед догнали весьма крепкие слова. Чуть не сорвав с петель входную дверь, влетел в дом.

— Эша!

Миновав прихожую, ворвался в большую комнату. Тут пахло травами, было жарко. На единственном столе горела масляная лампа и стояло нечто округлое, над чем поднимался дымок. Девчонка стояла возле разобранной постели, смотрела на меня широко распахнутыми глазами. Всей одежды на ней — короткая рубашка с закатанными до локтя рукавами.

Я хотел что-нибудь сказать, но горло сжалось. Вместо слов ступил к ней, сгреб в объятия.

— Спасибо, — прошептала она.

— За что?

— За лекарство.

— Я не мог не достать его.

Немного отстранился. По ее щекам бежали слезы.

— Что случилось? — радость моментально улетучилась, уступив место тревоге.

Эша помотала головой.

— Ничего, все хорошо, — прошептала сквозь слезы.

Я поддался порыву и поцеловал ее. Сначала в губы, потом в щеки, высушивая слезы. Она подалась навстречу — взъерошенная, горячая. Затем резко дернулась назад, высвобождаясь. Огромных усилий потребовалось, чтобы не схватить ее снова.

Пальцы Эши замерли на верхней пуговице ее рубахи. Наши взгляды пересеклись.

— Наира сказала, что сегодня мне положен полный покой, — проговорила задыхающимся голосом.

— А ты и не будешь напрягаться.

Мои ладони легли поверх ее. Еще секунду Эша смотрела на меня, затем опустила руки.

Пуговицы не стали преградой — и вскоре рубашка распахнулась. Я скользнул по плечам Эши, избавляя ее от одежды. Девчонка попыталась закрыться, потупилась в стеснении. А я снова целовал ее. Не останавливаясь ни на секунду. Целовал лицо, шею, плечи.

Внутри все горело. Терпения нет никакого. Наброситься, овладеть. Ее тело сводило с ума, один взгляд на нее опустошил мою голову. Осталось одно только желание.

В какой-то момент Эша перестала закрываться. Напротив — точно нарочно подставляла себя мне. Мои губы опустились ниже, а с ее сорвался стон.

Все произошедшее потом слилось в один долгий и горячий водоворот ощущений, о которых раньше и представить не мог. Я очень старался быть нежным и не сделать ей больно. Наверняка не получилось. В наш первый раз Эша закусывала нижнюю губу, но все равно не позволяла мне остановиться. Все произошло быстро. Наверное, мы сами не поняли, что это было. Уж я-то точно не понял. Но девчонка оказалась не такой уж и слабой, а во мне продолжало бушевать желание. Мы повторили. И не раз. Исследовали тела друг друга, слушали друг друга. Но слов не было — одни лишь эмоции, одно лишь животное желание, накрепко переплетенное с желанием сделать друг другу хорошо. Думаю, мы все же добились в этом успеха. И если поначалу еще сдерживались в криках и стонах, то потом позабыли обо всем. Если ночью кто-то случайно или нарочно оказался возле дома Эши, наверняка услышал всю гамму наших ощущений. Нам было все равно. Мир, со всеми его проблемами и страхами, отошел далеко на задний план, практически перестал существовать.