Михаил Николаев - Телохранители

Что такое плотность я до конца не уразумел (физика не является моим коньком), но общий смысл понял.

Тело Матти плавало в цилиндре в вертикальном положении. Ноги висели в нескольких десятках сантиметров над дном цилиндра. Две трубочки подходило к телу в паховой области, а ещё одна выходила из локтевого сгиба левой руки. Кормили его, насколько я понимаю, через рот.

— Ну, водоплавающий, — Сергей продолжал подкалывать Матти, — как тебе в этой бочке живётся? Ничего не чешется?

— Нет, нормально всё. Щекотно немножко. Расскажите хоть, что там дальше было, после того как меня подстрелили.

Сергей рассказал. В лицах, с подробностями, останавливаясь на комических моментах и сглаживая, переводя в шутку неприятные. Я, со своей стороны, мягко и ненавязчиво транслировал положительные эмоции.

Два часа пролетели незаметно.

— Ну, ладно, нам уже пора, — начал прощаться Сергей, — долго тебе ещё тут болтаться?

— Не меньше трёх дней. А потом ещё месяц руку разрабатывать. Эти нехорошие люди мне все мышцы порвали. А вы сегодня домой?

— Да, сегодня. Скорее всего, ближе к вечеру. Выздоравливай! Будем рады снова тебя увидеть.

Сергей подошёл ближе и наклонился, давая мне возможность приблизиться к Матти. Я потёрся скулой об его щёку, оставляя прощальную метку, и мы направились к двери.

— Приезжайте в гости, — напутствовал нас Матти, — и удачи вам обоим.

— Спасибо, — ответил Сергей, — мы постараемся.

На площадь перед Эдускунтом мы вернулись ещё до окончания заседания. Тем не менее, на площади уже было людно. Но бродили по ней не «туристы», а местные. Крепкие зрелые мужчины. Молодые подтянутые юноши. Были среди них и отдельные женщины, но, положа руку на сердце, не слишком женственные. Некоторых из них, со спины, можно было легко принять за мужчин. Вдоль прилегающих к площади улиц выстроились флаеры.

Наш флаер, чтобы не привлекать излишнего внимания, не стал приближаться к входу, а сел немного в стороне, ближе к краю площади. Я остался в кабине, а Иннокентий выразил желание размять лапы. Выпрыгнув наружу, он немножко побродил и уселся почти точно напротив дверцы флаера.

Люди почти не обращали на него внимания. Подумаешь, кот. Ну, крупный. Бывает. На Суоми много кошек. А вот молодая немецкая овчарка, которую держал на поводке один из финнов, не только заметила, но и выразила бурное желание познакомиться как можно ближе. Ну, или, в крайнем случае, ноги размять. Хозяин — достаточно молодой и, похоже, не слишком умный мужчина, отстегнул поводок и напутствовал псину задорным криком. Крайне неумно с его стороны.

— Смотри, — ткнул я локтем в бок полицейского сержанта. — Сейчас будет цирк. Это любимое развлечение Иннокентия. Подозреваю, что он специально там уселся.

Такие ситуации встречались часто, но Иннокентий никогда не использовал в них свои уникальные способности. Это было бы неспортивно. Только психология! Почему собаки так уверены, что кошки просто обязаны их бояться? Из-за размеров? Или это природная глупость?

Вот и сейчас, молодая и чрезвычайно амбициозная сука мчалась навстречу приключениям с радостным лаем. Кот сидел, рассматривая её с неподдельным интересом. Постепенно, до овчарки начало доходить, что тут что-то не так. Она уже не лаяла, попыталась уменьшить скорость бега, но неумолимая инерция разгона неудержимо влекла её вперёд. Псина начала тормозить. Вытянув далеко вперёд передние лапы и присев на задницу, собака отчаянно скребла когтями по брусчатке. Остановиться она смогла только в метре от кота. Зафиксировав остановку, Иннокентий неторопливо встал, грациозно потянулся и сделал первый шаг навстречу овчарке. Собака с удивлением поняла, что кот, издали казавшийся таким маленьким, не слишком уступает ей размером. Он не шипел, не взъерошивал шерсть, не бил себя по бокам хвостом. Просто шёл, глядя собаке прямо в глаза.

Собаки не любят, когда им смотрят в глаза. Так может смотреть только более сильный. Тот, кто имеет на это право. Овчарка не чувствовала от кота запаха страха. Её разглядывали как некую диковинку, досадное недоразумение, которое надо устранить. И она неожиданно для себя поняла, что устранять будут прямо сейчас. Её. Здесь, прямо на этом месте. И не особенно напрягаясь.

Собака начала пятится. Кот шёл, молча, неумолимо приближаясь. Овчарка начала пятиться быстрее. Её задница уже не успевала за передними лапами и начала поворачиваться в сторону. Кот ускорил шаги. Окончательно сломленная псина, развернулась и, пронзительно скуля, бросилась наутёк. Кот перешёл на бег. Расстояние между ними не сокращалось. Собака ускорилась, насколько могла. Теперь она мчалась во всю прыть, как будто от скорости бега зависела её жизнь. Кот перешёл на длинные прыжки, буквально пластаясь в воздухе.

Хозяин кричал, призывая свою убегающую собаку. Стучал поводком по ноге. Она, скорее всего, его даже не слышала. Народ на площади улюлюкал. Бешено несущаяся парочка свернула на улицу и скрылась за углом. Все замолчали.

Примерно через полминуты из за угла появился Иннокентий. Он неторопливо, даже не шёл, а шествовал к флаеру. Распушенный хвост торчал вертикально, как знамя. Довольная морда щурилась.

Площадь встретила Иннокентия аплодисментами. Такого представления никто из собравшихся на ней, ещё никогда не видел. Купаясь в лучах славы, котяра подошёл к флаеру, запрыгнул сразу на сидение и принялся умываться.

Как раз к этому времени на площадь начали выходить депутаты Эдускунта. Часть из них сразу направлялась к флаерам и те быстро взлетали. Остальные смешивались с толпой, но не растворялись в ней, так как каждого окружала группа мужчин. В каждую из этих групп входил один полицейский. Короткий инструктаж, посадка во флаеры и убытие. Закон принят. Можно переходить к активным действиям. Полицейские занимались бы этим пару недель. А при активном участии добровольцев, скорее всего, справятся уже к ночи.

А вот и Унельма вышла. Иннокентий запрыгнул мне на плечи, устроился там, и мы пошли ей навстречу.

Рядом с Унельмой шёл высокий худой мужчина, при взгляде на которого возникала ассоциация с обветренной скалой. Резкие, будто вырезанные из твёрдого камня черты лица. Глубокие морщины. Твёрдый, четко очерченный рот. Короткий ёжик выбеленных неумолимым временем, но всё ещё густых волос. И внимательные глаза под седыми кустистыми бровями. С возрастом подобных людей всегда очень легко промахнуться. Ему, с равным успехом, можно было дать и 60, и 90. Они подошли, и Унельма представила его нам:

— Знакомьтесь, это президент Суоми, Константин Соболев.

Сначала я удивился. Потом, вспомнил, что этнические финны составляют всего около трети населения колонии. Поэтому то, что президентом оказался славянин, а сомневаться в славянских корнях Соболева у меня и мысли не возникло, было абсолютно в порядке вещей. Неожиданно, но вполне логично.