Александр Шуваев - Гном. Трилогия

- Господин полковник...

- А еще вы со стороны выглядите так, будто Хата-сама не доклад у вас принял, а вставил вам в зад бамбуковый шест. До самого нёба. Это неудобно. Так что неплохо было бы его оттуда извлечь. Вы дома! Это говорю вам я, и будет именно так: для генералов вы слишком мелкая фигура, чтобы они могли заниматься вами постоянно. А я как раз могу, обязан и буду...

Кабаяси проводил взглядом женщину, подлившую им сакэ и унесшую пустые бутылочки.

- Поистине, - вздохнул он, - это невыносимо. Больше десяти лет мы учим этих обезьян носить кимоно, но не сдвинулись за это время ни на волос... По-моему, это и вообще невозможно. Я ведь не требую многого! Ни умения исполнять "Танец Весны", ни игры на семисене, ни, наконец, мало-мальски пристойного любовного искусства даже. Но у них, к примеру, просто-напросто воняют подмышки! - Он поднял глаза на шпиона. - А позвольте полюбопытствовать, как вы обходились в России? Очевидно, там дело обстоит и совсем скверно?

- О, не так плохо, как можно было бы ожидать, господин полковник! Даже слухи о их волосатости во многом преувеличены. Да, пышный куст на лобке вовсе не редкость, а в остальном - ничего особенного. Даже волосатые ноги встречаются не так часто. О любовном искусстве, действительно, не стоит даже говорить, но они искренни, наивны и это многое искупает. И - достаточно чистоплотны. Я, признаться, был приятно удивлен.

Идея с тремя чашками сакэ оказалась, в общем, правильной: человек, на протяжении семи лет пивший чаще спирт, нежели водку, практически не ощущал действия рисового вина* в обычных для здешних мест объемах. А от трех подряд - да, Уитинтин и впрямь почувствовал приятное головокружение. И - хотя бы отчасти расслабился, начал чувствовать себя дома. Оказывается, ему давным-давно не хватало такого вот непринужденного мужского разговора за чаркой, и теперь он блаженствовал.

Кабаяси, положив в рот шарик клейкого риса, вдруг спросил:

- А скажи-ка, - зачем ты затеял с генералом этот нелепый разговор об артиллерии? Ты же хотел сказать что-то вовсе другое?

Агент задумался. Да, пожалуй, - другое. А сказал только то, что сказать было возможно.

- Ваша проницательность, господин полковник, достойна удивления. Вы сейчас высказали то, что я сам не вполне понимал. Вы правы. Это, но, скорее, все-таки другое.

- А вы скажите мне. Начав именно с этого другого.

- Смею ли я?

- При необходимости я дам вам инструкции относительно дальнейшего поведения. А здесь свидетелей нет.

Даити вздохнул, собираясь с мыслями.

- "Совсем другое" состоит в том, что Квантунская армия ни в коем случае не удержит наступления Советов. В том виде, в котором она существует сейчас, она не просто слабее. Правильнее было бы назвать ее контингентом, боеспособность которого сомнительна. Все остальные мои сообщения только раскрывают и уточняют это положение.

- Вы не преувеличиваете? Императорская армия показывала вполне удовлетворительную боеспособность в столкновениях с войсками союзников.

- Это - одна из частностей, которые следует обсудить. Она состоит в том, что наш генералитет в прямом смысле не имеет понятия о том, что такое в наше время - большая континентальная война. Даже вы, Кабаяси-сан. Десантные операции, оборона берегов, полу-партизанские действия в джунглях, только с самым минимумом техники, - это совершенно другой вариант боевых действий. Ни в коем случае не более легкий. Но не имеющий практически ничего общего с тем, что нас ждет... Да, спасибо...

Почти машинально приняв чашу саке, так же машинально, не чувствуя вкуса, выпил.

- Все планы боевых действий, заготовленные на случай вторжения русских, есть планы людей, по сути, некомпетентных, не имеющих понятия о том, что их ждет... До меня дошли сведения о чрезвычайно неосторожном замысле высадки армии в Австралии. Этим сказано все.

- В связи с кризисом в районе Соломоновых островов, операцию решено отложить.

- Осмелюсь заметить, - это очень большая удача. Помощь Богов. Как раз в районах высадки англичане формируют и обучают танковые дивизии. Если не ошибаюсь, в количестве пяти. На месте австралийцев я бы даже дал нашему десанту высадиться, а на небольшом отдалении от побережья пустил танки. Всего-то полсотни танков, - и с берега некого будет эвакуировать, потому что для наших частей такая простая вещь, как наступление вглубь материка, на самом деле и есть самая опасная ловушка. В любом случае. Ее даже не надо специально готовить.

- Вы хотите сказать...

- Да. Рыба, с влажной отмели выползшая на сухой берег. Танковая дивизия с офицерами, имеющими африканский опыт, - и все. То же самое, если это будет танковое соединение вермахта, или Красной Армии - не важно.

- А наши танковые части?

- В случае, если предполагается возможность сражения против современных танков, нашу технику лучше не выгружать на берег. А еще лучше - не грузить вообще, чтобы сэкономить место.

- Но... у нас есть опыт войны с Советами. Халхин-Гол. Да, действия нельзя считать вполне удачными, но сражение было тяжелым для обеих сторон.

- Тот опыт лучше забыть, чтобы он не мешал правильной оценке ситуации и, тем самым, эффективному планированию. Тогда мы сражались с армией, спустя два года наголову разгромленной вермахтом. Теперь, спустя еще два года, - с армией, наголову разгромившей вермахт.

Сообщение о необычном пассажире на борту "Стрелы" было отослано сразу же, как только машина легла на курс, когда ни догнать, ни перехватить, ни каким-либо способом проследить их маршрут было ПРИНЦИПИАЛЬНО невозможно. Но передача все равно велась на резервной волне и в кодированном виде. Все, как положено. Так что Берович успел встретить дорогого гостя. В самый последний момент, но поспел. Такого смятения ему еще не доводилось испытывать за всю его недолгую, но предельно неспокойную, переполненную событиями жизнь. Только воочию столкнувшись с последствиями его, по сути, затеи, он осознал, что такая ответственность ему, мягко говоря, несколько великовата. А если всерьез, то неизмеримо превосходит масштабы его личности. И время этой ответственности пришло. Гость смотрел ему в глаза без излишней жесткости, но достаточно пристально.

- Здравствуйте, товарищ Берович.

В этот момент он не позволил себе вертеть головой, одним боковым зрением оценив всю циклопичность размеров окружающего. Это касалось как самого аэродрома, так и индустриального пейзажа за его пределами. За два года?!!

Вынужденно находясь, по преимуществу, в столице, - под рукой у охраны, - можно потерять представление, чем именно ты управляешь НА САМОМ ДЕЛЕ. И о том, что, в числе имущества, - вот этот чудовищный, несопоставимый с размерами отдельного человека ландшафт посередине континента, между степью и лесом, между Европой и Азией.