Борис Батыршин - Коптский крест. Дилогия

Николка завозился, запихивая противогаз в сумку; за ним последовали перчатки. Очень хотелось и вовсе снять ОЗК – за время скитаний в подземельях старой Москвы, резиновый костюм надоем ему хуже горькой редьки, но гимназист мужественно терпел.

Ваня оглядел стены – луч фонаря уперся в запыленный донельзя выключатель. Мальчик щелкнул рычажком, и лампочка под потолком вспыхнула; слабый свет с трудом пробиваясь сквозь наросты пыли.

– Здорово! – Восхитился Иван. Смотри-ка, ток есть! Давай фонари погасим, батареи побережем – а то мало ли что…

В свете старой лампочки, бытовка выглядела уже не так зловеще – скорее, мирно и обыденно. Мальчики прошлись вдоль шкафчиков; некоторые были заперты, но хилые замки легко поддавались монтировке. Внутри было, по большей части, пусто. Кое-где висели старые, в пятнах масла, спецовки; стояли по углам тяжелые рабочие башмаки и кирзачи с ремешками на коротких голенищах. Из одного шкафчика Ваня извлек плоскую коробку с масивным фонарем на толстом резиновом шланге; фонарь не горел, и мальчик засунул его на место.

Шахтерский аккумуляторный фонарь и каска

Громко лязгнуло – Николка вытащил из шкафчика ребристую каску с брезентовым ремешком; на ней была та же надпись, что и на дверках. Под каской обнаружились пожелтевшие листки – когда Николка вытащил их и поднес к свету, те оказались светнутой в несколько раз газетой. Ваня оживился:

– Здорово! Ну-ка, что там?

– "За мир, за дружбу между народами!" – начал, было, Николка, но закашлялся – наглотался пыли.

– "… сегодня в "Правде" публикуется постановление Комитета по международным Сталинским премиям "за укрепление мира между народами". За выдающиеся заслуги в деле борьбы за сохранение и укрепление мира" … дальше читать? – переспросил мальчик – Вань, а что такое – сталинские премии? –

"Правда" , 21 декабря 1955

– Долго рассказывать, – буркнул Иван, отбирая у товарища газету. – Ну, если коротко – был правитель такой, диктатор – лет 60 назад… то есть будет, через.. дай подумать…. Да, через 50 лет – если считать от вашего 1886-го. Сталин его звали, Иосиф Виссарионович. В честь него и премия – Сталинская. Великий был человек, только ругают его сейчас всякие козлы… –

–А за что ругают, раз великий? – продолжал настырный гимназист, но Ваня нетерпеливо махнул рукой:

– Некогда, потом расскажу. Смотри – газета "Московская правда", 21 декабря 1955 года. Ничего себе, раритетик!

– Так что, это, значит, мы не в вашем времени? А совсем в другом –его…1955-м году? И сейчас правит этот.. как его.. Сталин? –

– Ну, это вряд ли, – покачал головой Иван. Видишь, бумага какая? – мальчик смял между пальцев уголок газетного листа, и тот рассыпался в труху. – Ей лет пятьдесят, наверное. Думаю, мы там, где надо – в 2014 году. Кстати, вот сейчас и проверим !

Иван положил газету на скамью и принялся расстегивать ОЗК. Вытащил смартфон – на экране появился значок сетевого соединения.

– Вот видишь? – обрадовался мальчик. – Точно, и дата правильная! "Мегафон" ловится, хотя всего одна ступенька. Ну-ка, – …. И Ваня принялся быстро елозить пальцем по экранчику.

– Ты смотри даже вайфай есть, Метросеть! Это мы, выходит, где-то на красной линии? –

Николка прошелся вдоль рядов шкафчиков – за ними прятался похожий на жестяную улитку короб: вверх от него отходила толстая квадратная труба. Рядом с коробом нашлась дверь. Ручки на ней не было – вместо нее в пробитой в двух местах фанере болтался кусок толстого провода, скрученного жгутом. Мальчик опасливо потянул, и дверь с протяжным скрипом распахнулась.

Подземный интерьер

– Однако, и задали вы мне работу, сударь! – Корф, переложив шпагу в левую руку, вытирал пот. – Давненько я так не фехтовал.

Олег Иванович нашел в себе силы только на то, чтобы кивнуть. Ноги его не держали; и лишь самолюбие не позволяло ему, доковыляв до стенки, рухнуть на скамейку. Схватка с бароном продолжалась около пяти минут, и эти минуты буквально высосали из него силы. Руки предательски дрожали; чтобы никто, не дай бог, этого не заметил, Олег Иванович небрежно (каким усилием далась эта небрежность!) сложил ладнони на эфесе шпаги, упертой в носок туфли. Надо было что-то сказать– но он боялся что голос предательски собьется, выдавая усталость.

После короткого, по всем правилам, представления, барон предложил гостю облачиться в колет и выбрать клинок по вкусу – в его правилах было самолично проверять новичков. Чем руководствовался при этом ротмистр, было решительно непонятно; люди, хорошо его знавшие, говорили, что хозяин клуба мог отказать весьма недурному фехтовальщику, принимая в клуб полнейшего новичка. Общественное положение и чины сосикателя барона совершенно не волновали; впрочем, бывший конногвардеец мог позволить себе любые чудачества. Когда его прямо спрашивали, чем он руководствуется при отборе кандидатов, Корф отвечал:

"Клинок открывает душу человека. Дайте ему холодную сталь и поставьте напотив себя – и узнаете его лучше, чем иная жена мужа за полвека супружества. Только надо уметь смотреть, – добавлял барон. – А то ведь в наши богоспасаемые времена всяк только собой интересоваться готов, а другие для него так, момэнт…"

Конногвардейцы

Трудно сказать, какие истины открылись барону на этот раз – а только за 5 минут боя сопернки трижды меняли оружие.. Начали они с эспадронов, потом перешли на испанские шпаги с кинжалами, а завершили бой рубящими клинками. Корф вооружился шотландским палашом, а Олег Иванович выбрал в стойке старинную венгерскую саблю с цепочкой от перекрестья к навершию.

Барон разгромил гостя вдребезги – однако ж его нельхя было упрекнуть в недостатке такта. Всякий раз, когда клинок готов был нанести решительное туше, барон или придерживал оружие, или неуловимо менял направление атаки, задевая вместо шеи локоть или слегка касаясь плеча визави. Но Олег Иванович был слишком опытным фехтовальщиком, чтобы обмануться – и каждый раз делал шаг назад, обозначая левой рукой место, куда на самом деле должен был бы попасть клинок – и в приветствии вскидывал свое оружие. Корф довольно кивал.