Борис Батыршин - Коптский крест. Дилогия

Барышня, оказывается, никуда не делась. Стоило Никонову вступиться за нее, как та метнулась в сторону и пропала из виду – и вот теперь, похоже, нашлась. Она чуть ли не насильно усадила лейтенанта на низенькую скамеечку посреди двора и принялась вытирать лицо платком. А сам лейтенант, постепенно отходя от потрясения, с удовольствием взирал на едва-едва прикрытые сорочкой прелести девицы, колыхавшиеся буквально в паре дюймов от его лица.

– Подождите, вон какое сильное рассечение! – как ни в чем ни бывало, продолжала щебетать та. – Пойдемте, поднимемся к нам, надо вам умыться и рану перекисью обработать… а там посмотрим, что делать. Вообще-то тут шить надо – я Ромке скажу, пусть везет вас в травмпункт. И побои хорошо бы снять, пусть потом этот гад покрутится… Ромка! Ромка, давай сюда! Да плюнь ты на этого козла, никуда он не денется, пока тачка его тут стоит!

– А вы – сможете встать? – энергичная барышня снова переключилась на Никонова. – давайте, я вам помогу… и с этими словами она ловко подхватила лейтенанта, вынудив его обнять спасительницу за плечи. – Вот так… вас не тошнит? А то вон какой здоровый, вполне может и сотряс быть. Сейчас-сейчас, осторожнее… –

В общем, через несколько минут лейтенант уже сидел на кухне, в квартире своих новых знакомых. Ольга и Роман – так звали барышню и воинственного молодого человека – оказались братом и сестрой. За те несколько минут, пока Ольга промывала рану Никонова, она успела поведать ему, что родители их погибли в автокатастрофе (Никонов понял, что речь о каком-то несчастном случае, но переспрашивать не стал), брат ее совсем недавно вернулся из армии, а она вот учится в мединституте на 3-м курсе – а потому вполне может и сама оказать лейтенанту медицинскую помощь.

"Значит еще и курсистка? Что ж, это многое объясняло – в бытность в свою в Петербурге, Никонову приходилось весьма близко общаться я с тамошними курсистками – простота нравов барышень– бестужевок стала притчей во языцех среди столичных молодых офицеров. Брат ее больше отмалчивался; впрочем, он смотрел на Никонова вполне доброжелательно. Но стоило лейтенанту спросить, в каком полку служил молодой человек и почему так рано оставил службу – от этой сдержанности не осталось и следа. Из долгого и путаного рассказа Романа Никонов понял, что молодой человек служил в чем-то вроде морской пехоты (во всяком случае, он не раз и не два назвал себя "десантником"), службу оставил в чине сержанта, из-за полученной на учениях травмы, но намеревается, подлечившись, вернуться в армию – "на контракт", как он сам пояснил лейтенанту. В рассказе Романа, моряк уловил подробность, мгновенно заставившую его забыть обо всех остальных непонятностях. Дело в том, что молодой человек, среди прочего, назвал год, когда был призван на службу – две тысячи двенадцатый. Сначала Никонов решил, что это оговорка, и переспросил, но Роман легко повторил дату.да и Ольга подтвердила : да, брата забрали в армию в 2012-м, через полгода после того как папа с мамой…

Дальше Никонов слушал но уже вполуха. В голове набатом билось– "Две"! "Тысячи"! "Четырнадцатый"! А календарь с яркими картинками на стене? "Май, 2014 года" – значилось на страничке. Выходит, волей "амерканского гостя" он переброшен в будущее, на 128 лет? Значит, подозрения были справедливы – и Олег Иванович, действительно, кто-то вроде капитана Немо или Робура-Завоевателя, только поставивший себе на службу не просто науку, но само время? А раз так – то каким же наивным и глупым казалось теперь отчаянное бегство лейтенанта! Раз уж похититель обладал таким могуществом – о каком сопротивлении могла идти речь?

– Ну вот. – Ольга, наконец, закончила обрабатываль рану лейтенанта и довольно ловко бинтовала голову моряка. – Пока так сойдет, но вообще-то, надо в травмпункт. Раз голова не кружится – может, Ромик поможет вам добраться? Тут недалеко есть, На Таганке, в детской поликлинике. Ой, только у вас пиджак в крови, надо вам что-нибудь найти подоходящее. – и Ольга кинулась к огромному, почти в высоту комнаты, зеркалу на стене. Зеркало послушно отъехало в сторону – за ним оказался неглубокий шкаф, полный платья. – Ром, я дам Сереже твою ветровку, не против? –

Ага, значит, он уже "Сережа"? Никонов и не заметил, когда успел сообщить энергичной курсистке свое имя – но был уверен, что назвался никаким не "Сережей" а, как и подобает, Сергеем Алексеевичем. Напористая, однако, барышня…

Лейтенант вздохнул. Оставалось одно – раз уж судьба свела его с этой парой, надо не пытаться играть с ними в кошки-мышки, а открыться – а там уж, будь что будет. Лейтнант сразу и окончательно поверил, что судьба и злая воля Семенова забросила его в далекое будущее – и первым делом надо найти кого-то кто поверит ему и согласится помочь. А раз так – то стоит ли откладывать это действо?

Так что – Никонов, не без некоторых колебаний, отстранил от себя хлопочущую курсистку.

– Спасибо, милейшая – Ольга… простите, не знаю, как вас по батюшке. И вам я очень благодарен за столь своевременную помощь, сержант. А теперь – не соблаговолите ли вы выслушать мою историю? –

Глава четырнадцатая

Двое мужчин медленно шли по Гороховской улице. Над Москвой угасал закат – небо на востоке наливалось уже синими чернилами, а на густо-розовом фоне западной стороны горизонта ясно вырисовывались силуэты церквей. Лениво процокала мимо пролетка; извозчик, маящийся от скуки, проводил идущих взглядом – вырядятся же баре!

Выглядели эти двое и правда необычно. Если первый был одет, как вполне солидный господин – в светлый габардиновый макинтош, при трости и шляпе, то второй смотрелся нелепо – в короткой, несерьезной и какой-то блестящей куртке, вызывающе-оранжевого цвета, с шутовской круглой щапочкой с длинным козырьком на голове, он выделялся на улицах Москвы, как белая ворона. Шутовски одетый господин что-то втолковывал собеседнику, энергично размахивая руками. Тот внимательно слушал, изредка кивая. При этом господин в нелепом платье ухитрялся еще и озираться по сторонам, глазея на все подряд – на проезжающего мимо извозчика, на церковь, на бакалейную лавку на углу, на стайку мальчишек, играющих в подворотне в свайку…

– Ну, Олегыч, слов нет. А я, признаться, решил что ты.. того. Ну. Когда начал мне про путешествие в прошлое рассказывать. Ну все, думаю, съехал мужик с катушек – сейчас надо будет по тихому укольчик поставить и не спеша, в клинику… –

– Да я все понимаю, – усмехнулся Олег Иванович. – Я и сам, признаться, как увидел, все гадал, что это – галлюцинации или белочка пришла? Хотя вроде я особо не злоупотребляю. Как тебе коньячок, кстати?

– Еще спрашиваешь! – причмокнул собеседник. – Курвуазье 1865 года. Вот уважил, так уважил!