Борис Батыршин - Коптский крест. Дилогия

– Ну да, ну да, – протянул, озираясь, Каретников. Только ты мне вот что скажи, дружище – ты что же, вот так тут и сибаритствуешь? А как насчет великих целей? –

– Д, ты понимаешь, с целями такое дело… – начал, было, оправдываться Олег Иванович, но затем решительно пресек провокацию: – Слушай, давай-ка сначала водки выпьем и закусим, а уж там я тебе все обстоятельно изложу. И не налегай особо, даже под такую закуску – тебе еще много предстоит узнать… если захочешь, конечно. –

Ольга с Романом сидели на кухне. За окном темнело; в соседней комнате спал Никонов. Ольга, закончив шить рану, сделала ему укол успокоительного, и, непривычный к лекарственной химии организм лейтенанта, отреагировал мгновено – через 5 минут он уже спал на софе, едва успев сбросить штиблеты.

Здраво обсудив ситуацию, в травмпункт решено было не ехать, и Ольга, только вчера сдавшая последний экзамен за 3-й курс высшего сестринского факультета 1-го Московского меда, решила наложить швы сама – дело для будущей операционной сестры нехитрое.

– Знаешь, Ромка, а я ему верю. Правда-правда, верю. И, знаешь, почему? Он такой… настоящий….-

Брат кивнул. На него лейтенант тоже произвел впечатление – и, прежде всего, неподдельно-аристократическими манерами, речью, неистребимой вежливостью. Очень уж напоминал он белогвардейцев из старого советских сериалов про революцию – порода людей, увидеть которых вживую, ни Роману, ни Ольге, да и никому из их сверстников, не посчастливилось. А реакция на всякого рода бытовые мелочи? На что угодно –от электрического света до кондиционера? Да и не в технике дело, даже. Роман запомнил, каким потрясенным взглядом уставился Никонов на валявшийся в гостиной Ольгин "Космополитан" – и как осторожно и березгливо, словно внутренности гремучей гадины, рассматривал потом страницы журнала. И главное, на лейтнанта в этот момент никто не смотрел – Ольга хлопотала на кухне, а сам Роман наблюдал за гостем через полуоткрытую дверь своей комнаты. Нет, либо этот Никонов либо гениальный актер, либо… он и не думал играть.

И все же – в голове не укладывалось. Молодой человек, вмешавшийся в обычную, в общем-то, дворовую ссору, оказывается пришельцем из прошлого! Ольга ощущала себя Алисой из булычевских "Ста лет тому вперед" – только навыворот. Она поверила Никонову сразу и безоговорочно, женским чутьем уловив в лейтенанте искренность и отчаяние, волне объяснимое для сильного даже человека, попавшего в эдакую передрягу. И уж точно не был Нниконов похож ни на мошенника, ни на помешанного на фантастике одержимца …

Разговор не клеился. Поверив гостю из прошлого, брат с сестрой оказались перед необходимостью решать – что делать дальше? Предстояло взять на себя заботу о госте, и прежде всего, думать о том, как устроить его в 21-м веке. Впрочем, сейчас мысли Ольги были, о другом – девушка гадала, как помочь лейтенанту вернуться в свое время. Роман же, не увлекавшийся, подобно сестре, развлекательным чтивом, слушал сестру и поддакивал. Вчерашний десантник думал о том, как выгодно отличается лейтенант от офицеров его родной части – и как бы ему хотелось послужить под началом такого вот человека… и лучше всего – в его собственном времени, а не в неверном 2014-м году с его Интеретом, украинским кризисом, гастарбайтерами и прочими благами современной цивилизации.

– Слушай, Оль, – решился наконец перебить сестру Роман. – Так ты что, уверена, что этот.. как его…. "переход", и правда, где-то здесь есть?

– Ну да, а как же? Сережа ведь как-то попал сюда, верно? А этот тип, который его подставил – он-то наверняка знает секрет перехода во времени! Значит – мы с тобой должны его отыскать и заставить вернуть Сережу назад, в 19 век! И пусть только посмеет отказаться! –

– Легко сказать, – рассудительно заметил Роман. – Я почему-то думаю что этот его Семенов не один. Наверняка их там целая компания. Станем искать, засветимся – они нас и….-

Девушка презрительно фыркнула. – Тоже мне, десантник, называется! Как в тельнике форсить – так мы герои, а когда надо что-то сделать …. –

– Да нет, я так…. – Роман сдал назад. Он с детских лет робел перед старшей сестрой, хотя, вообще-то, не мог пожаловаться на недостаток решимости. – Я к тому, что осторожнее надо… и вообще, вдвоем трудно будет. Оль, я же на гражданке всего-ничего, пацаны знакомые разьехались, кто где… а кто служит еще. Что я один могу? –

Ольга кивнула. – Да, братишка, тут ты прав. Слушай, а может Гене сказать? –

– Роман поморщился. Не то чтобы он недолюбливал очередного Ольгиного поклонника. Просто – студент-философ 5-го курса МГУ, Геннадий Войтюк, с которым с недавних пор встречалась старшая сестра, не вызывал у вчерашнего сержанта Псковской дивизии ни малейшего доверия. Слишком уж легко Геннадий играл словами; и слишком уж многое из того, что он говорил, Роман попросту не понимал. Нет, при желании, Геннадий мог объяснить все, что угодно, причем самыми что ни на есть простым и понятным языком; но именно это более всего и смущало романа. Бойфренд секстры не раз демнстрировал способность нарочно, играя понятиями, вывернуть наизнанку любую мысль, найти убийственно-логичные аргументы для самого парадоксального и вздорного на первый взгляд утверждения.

А еше – Геннадий увлекался политикой. Ольга рассказывала, что когда-то ее друг был членом лимоновской партии нацболов, но потом разочаровался – по его словам, думающим людям там было не место. С тех пор Геннадий упорно искал свой путь в политике, отчетливо склоняясь влево. Впрочем, судить об этом Роман мог опять же, лишь со слов сестры; политическая философия не относилась к его сильным сторонам. Впрочем, следовало признать – Геннадий был парнем толковым, небедным, и мог похвастаться довольно серьезными связями. Так что резон в предложении Ольги, пожалуй, был…

– Ладно, – решился брат. – Давай, завтра с утра, звони своему Геннадию. Только пока не говори ему ничего. Познакомим с лейтенантом – а там видно будет…

– Да, Олегыч, ну вы и наворотили дел. Я, прямо, и не знаю что посоветовать.

Каретников откинулся на спинку стула. Есть больше сил не было – жители 21 века не привыкли к таким чудовищным порциям съестного как те, которыми потчевал посетителей тестовский трактир. Максимум, чего удалось добиться друзьям –это хорошенько распробовать все принесенные блюда; оставшейся на столе снеди хватило бы еще на четверых. Каретников созерцал почти нетронутый балык и паюсную икру и лениво размышлял, принято ли здесь простить "завернуть с собой" – или это природный признак скупердяйского западного общепита?