Admin - i 34c69a6b417e3939

Распятое на операционном столе тело, холодный белый свет. Телу не больно, оно уже устало истекать кровью. Маятником качается в руках богини-матери, властительницы человеческих судеб, ниточка с множеством узелков и петелек. Дрогнет рука врача - не случится чудо, из окровавленной плоти уйдут последние капли жизни, утекут водой в песок.

А потому - под нестерпимый белый свет и без того покалеченное тело, под скальпели и иглы.

Если чудо случится - получится сложить человека из осколков, создать заново. Не выйдет - суждено ему остаться всего лишь телом, одним из многих.

И будет совсем неважно, какие сны приходили к нему в зыбком безвременье наркоза.

Шесть лет назад.

Дэй.

...Год, когда мне исполнилось семнадцать, был, наверное, последним нормальным годом. Ещё сохранялась хотя бы видимость порядка, центральным регионам ещё худо-бедно удавалось переварить потоки беженцев с окраин. А на окраинах творилось не пойми что. Выпуски новостей сообщали то о природных катаклизмах, то о случаях массового помешательства. Вроде бы я когда-то читал о чём-то подобном: когда под воздействием инфразвука матросы на судне сходили с ума и прыгали за борт. Но то в море, не на суше. Куда может деться население целого городка?

В тот год я работал на стройке в одном из центральных районов. Строили то ли больницу, то ли корпус для какого-то училища. Несовершеннолетний с просроченными документами? Когда это кого-то волновало? Конечно, работа была неофициальной, платили мне меньше, чем взрослому. Но так было всегда, сколько я себя помнил. Строительная фирма берёт заказ, потом нанимает строителей, но при этом экономит на грубой рабочей силе. Мне приходилось жить и работать вместе с мужчинами, годившимися мне в отцы - и я был очень благодарен за то, что никто из них не пытался учить меня жизни.

Город мне нравился. Небольшой, зелёный. Архитектура прошлого века - впрочем, я не знаток. Просто красиво, и всё.

В тот год я встретил Рин...

Маслянистый отблеск фонаря на мокром чёрном асфальте. Прохлада стены ощущается сквозь старую кожаную куртку. Не люблю уличные драки, хотя почему-то периодически в них ввязываюсь. Правило номер один: у шпаны нет никакого кодекса чести. Всякие "один на один", якобы "честные мужские схватки" - сказки для маленьких.

На этот раз любителей поживиться за чужой счёт было двое, и первый смылся сразу, как только понял, что жертва не так беззащитна, как показалось. Новичок, ха. Второго я каким-то чудом ухитрился сбить с ног подсечкой и покинул переулок, пока он не успел подняться.

Правило номер два: в уличной драке побеждает не тот, кто лучше дерётся, а тот, кто быстрее бегает.

- Эй, ты там живой? - женский голос совсем рядом. Чьи-то пальцы легонько касаются щеки. Поднимаю голову.

Неясный силуэт девушки в золотистом свете фонаря. Я различаю тонкий профиль и тяжёлый узел причёски. Фея электрического света.

- Живой, - пытаюсь улыбнуться, подозреваю, что выходит криво, - Просто не поладил с любителями обшаривать чужие карманы.

- Сильно досталось?

- Ну, раз я стою здесь, а не лежу с отбитыми почками в подворотне, можно сказать, что вышел победителем, - хотя гордиться тут нечем, просто повезло.

Она смотрит на свои пальцы.

- У тебя кровь.

И правда. По щеке течёт горячее. Есть такой приёмчик - зажимать между пальцами лезвие, когда бьёшь. Видимо, пока был на адреналине, не заметил, что зацепили.

- Надо продезинфицировать. Я живу рядом.

- Слушай, это царапина. Ничего страшного.

- Да, но мало ли что туда могло попасть. Идём.

А ведь верно, вряд ли эти лезвия в медицинском спирте промывают. И, опять же, девушка.

Я отклеиваю своё тело от стены и иду за ней. Спасительница пытается подставить мне плечо, но я пресекаю эти попытки. Не раненый, в самом деле. Наглею и беру за руку - ладонь узкая и тёплая.

Мы сворачиваем во дворы, лавируя между лужами. Поднимаемся на крыльцо одного из подъездов шестиэтажки, девушка колдует над замком. Хм, а подъезд чистый. И даже свет горит на всех этажах, хоть и вполнакала. Воспользоваться, что ли, случаем и получше рассмотреть спутницу? Повернулся к ней и остолбенел. Сначала даже не понял, почему. Ну да, красивая девчонка, брюнетка, с хорошей фигурой. Похоже, моя ровесница. Глаза вот только очень знакомые, светло-карие, почти золотистые. И скулы высокие. Где, интересно, видеть мог...

Где-где. В зеркале видишь периодически. Судя по выражению лица, она тоже заметила сходство. Смотрим друг на друга и молчим. Наконец, заговорила.

- Ладно, идём. Нам на четвёртый.

Поднялись. Опять с замком возится.

- Пап, мам, я не одна, - это в комнату, где настольная лампа горит и телевизор мурлычет. Опять новости.

- Рин, кто с тобой? - мужской голос. Рин, значит.

- Потом объясню, - и меня в сторону подталкивает, проходи, мол.

Видимо, её комната. Письменный стол с тетрадками, книжный шкаф - я столько книг вместе только в школьной библиотеке видел. На кровати какие-то старые куклы и мишки. И - домом пахнет. Чем именно, в толк не возьму, но твёрдо убеждён, что так должно пахнуть там, где ждут и где всегда рады.

- Садись, - на стул мне кивает.

Рин. Хорошее имя. Звенящее.

- Посмотри на меня, - запахло перекисью, щёку защипало. Поворачиваю голову и легонько целую её в ладонь. Всего лишь благодарность. Вздрогнула. Но ничего не сказала и руку не отняла.

- Рин, кто это? - на пороге высокий мужчина лет пятидесяти. Худощавый блондин, в очках. Отец? Совершенно не похож.

Я отвернулся от света и голову опустил. Длинные, ниже плеч, волосы скрыли лицо. Не хотелось бы стать причиной семейных разборок на тему гипотетической измены семнадцатилетней давности.

- На него напали на улице. Вроде ничего серьёзного, но лучше подстраховаться.

- И ты считаешь нормальным тащить домой кого попало?

- Ты же учил меня, что людям надо помогать.

Лихо она отца отбрила.

- Не волнуйтесь, я сейчас уйду, - а сам старательно от лампы отворачиваюсь, - Я не бродяга, я рабочий на стройке.

- Ну ладно, - вышел.

- Ну, вот и всё. Герой.

Неловкая пауза. Мы оба понимаем, что мне сейчас надо встать и уйти. И, кажется, оба этого не хотим.

- Меня зовут Дэй.

- Рин.

- Да, я уже слышал.

Если бы мне сейчас не нужно было уходить, я бы усадил её к себе на колени. И рассказывал бы. О разном. О том, как в детстве нашёл медузу и всё думал, как бы отнести её обратно в воду, потому что на берегу она вдруг показалась жалкой и нестрашной. Как уходил из дома. Как однажды наткнулся в лесу на заброшенную шахту, и как мне сначала было интересно там полазить, а потом возникло ощущение чужого взгляда в спину, и сделал я оттуда ноги от греха подальше. И уж если совсем размечтаться - вытащить бы из её причёски все шпильки и гребни, чтобы чёрные волосы рассыпались по плечам, и осторожно целовать обветренные губы...