Admin - i 34c69a6b417e3939

- Мы не будем сходить с дороги, - говорит Дэй, быстро проверяя запасные рожки для автомата.

- Почему?

- Потому что предыдущая группа, скорее всего, так и сделала - и им это не помогло. Значит, от того, что нас ждёт, в кустах не спрячешься.

В принципе, это и так было ясно, но уж больно хотелось хоть как-то разбить на куски звенящую тишину. Обычная дорога не бывает тихой: даже на самой неоживлённой трассе шумят машины; летом, если сойти на обочину, можно услышать комариный писк; если рядом лес, нет-нет, да и выскочит какая-нибудь живность, перебегая непонятно зачем вторгшуюся в чащу асфальтовую полосу. Для комаров уже совсем не сезон, сплошной поток машин тоже явно прервался надолго, но здесь не слышно даже ворон, которым и на юг-то вроде как улетать не с руки. Я задумчиво поковыряла носком ботинка подмёрзшую траву у края дороги. Куда теперь улетают птицы? Не знаю.

От такой тишины любое существо, если природа наделила его хоть каплей разума или хорошими инстинктами, обязано бежать, путая след и не оглядываясь, чтобы, не дай боги, не увидеть . Люди, пожалуй, единственные создания, которые упрямо ломятся туда, откуда надо бы уносить ноги. У людей есть долг и приказ.

Мы с самого начала взяли хороший темп. Разговоры пришлось прекратить - можно не услышать какой-нибудь важный звук - и обмениваться только короткими деловыми фразами: далеко ли идти - следи за лесополосой - стоит ли делать привал.

Стоит, конечно. Но быстро и с оглядкой, присесть на обочине, съесть что-нибудь из пластиковых контейнеров с сухпайками и снова в путь. Ночевать здесь негде, но, даже будь неподалёку брошенный мотель или гостиница, я бы не рискнула спать возле этой дороги. Не только из-за холода. Я вдруг нервно хихикаю. Что будет, если мы пройдём весь маршрут без приключений? Нам поверит хоть кто-нибудь кроме тех, кто вместе с нами видел чёрные тени в зеркалах пустого супермаркета или хоронил вросших во влажную землю людей? По-настоящему вросших, как пролежавшие много лет на одном месте камни - и таких же холодных и тяжёлых. Мы выжгли ту небольшую полянку, не пожалев драгоценного бензина. Да, похороны вышли необычные - огненные. Мы почему-то побоялись отдавать земле этих мертвецов - не зря они так прочно в неё вросли.

Линии электропередач были по большей части оборваны, и провода змеились в жухлой осенней траве. Я по привычке избегала наступать на них, если попадались на асфальте. Со дня на день ждали первого снега, чтоб укрыл мёртвую траву, развалины и свежие могилы. Ждали - и боялись. Страшное дело - зимовать в палаточных лагерях. Но с низко нависшего серого неба ни упало ни снежинки. Оно и к лучшему. Метель или снегопад нам сейчас совсем ни к чему.

Больше всего это было похоже на великанский конструктор, рассыпанный великанским ребёнком. Подарили мне в детстве такой набор, он назывался "Национальный парк". Здоровенная доска, на которой можно было укрепить несколько холмов, выложить между ними озеро из синих плиточек конструктора, насадить лес пластиковых деревьев и поселить редких животных, подлежащих охране. Так вот, представшее перед нами зрелище выглядело так, будто на мой пластиковый лесок уронили мяч. Или мамину любимую вазу с верхней полки. Деревья, росшие по обеим сторонам дороги, оказались повалены, путь перегорожен. Довольно старые деревья, кстати: обычно такие вблизи проезжей части вырубают, чтобы не рухнули на машины, и здесь, видно, не успели. Ну не выросли же они за несколько дней? Дорога была узкая, в две полосы, никак не федеральная трасса, и толстые стволы перекрыли её намертво, подмяв металлическое ограждение. Вверх взметнулась мешанина ветвей, покрытых ещё не опавшей коричневой листвой, и казалось, что перед нами выросли кусты. Странно, большая часть веток должна была подломиться при падении. Я отчётливо представила, как грузовик тормозит перед чудовищной баррикадой, как водитель, матерясь, выпрыгивает из кабины, подходит к завалу, со злостью пиная ближайший ствол, и пытаясь, как и мы, разглядеть что-то за лиственной стеной. Потом поворачивается к деревьям спиной, собираясь снова забраться в машину и связаться по рации хоть с кем-нибудь, а то и просто рвануть обратно: чтобы разобрать такое, нужен не день и не два. И в этот момент тонкая веточка цепляется за его куртку, протыкая рукав, он раздражённо ломает её, но новые ветви уже тянутся к нему, хватают за одежду, раздирают руки и лицо, а потом тянут изломанное тело в переплетение ветвей, чтобы там насытиться горячей кровью.

- Бред, - вслух сказала я, но автомат не опустила, готовясь выстрелить на любой подозрительный шорох с той стороны. Никогда не бывает так, как в фильмах.

Обычно бывает намного хуже.

- Не то слово, - Дэй осторожно оборвал сморщенный листок с ближайшей к нему ветки и растёр в пальцах, - Иногда мне кажется, что день, когда я вдруг очнусь в больнице, накачанный всякой галлюциногенной дрянью, будет для меня как второе рождение.

- И ты первым делом спросишь, какой сейчас год?

- Нет, - улыбка, короткая как проблеск солнца, - первым делом я выдерну из руки катетер и пойду искать палату, где держат тебя.

- Спасибо. Правда, спасибо.

Очередной порыв холодного ветра, зашуршавший не желающей опадать листвой, вернул нас в эту реальность.

- Что будем делать? - я последовала примеру Дэя и тоже сорвала лист. Да, тут нужен ветер посерьёзнее - листья вроде бы обычные дубовые, но на черенках держатся на удивление прочно. Ветер, ага. Который валит огромные стволы, но при этом не срывает листву.

Будем считать, что я поверила.

- Тебе не кажется, что нас прямо-таки уговаривают обойти? Здесь тяжело и неудобно пробираться, можно напороться на сучок, шли бы вы другой дорогой, деточки...

- Кажется, - раньше у Дэя была привычка во время раздумий запускать пальцы в волосы, но с шикарной, до середины спины, гривой пришлось расстаться. Уж больно тяжело содержать такие волосы в чистоте. Остричь их под машинку он так и не решился, обкромсал ножницами выше плеч, и теперь прячет недлинные пряди под защитного цвета бандану. Моя срезанная коса так и лежит на дне рюкзака с личным барахлом - тем, что не потащишь с собой на задание, но выбросить жалко. Там же, в одном из карманов, спрятаны завёрнутые в обрывок газеты шпильки. Хочется верить, что однажды они мне понадобятся.

- Сворачивать нельзя, - продолжает свою мысль Дэй. - Когда ты сворачиваешь с тропы, она зарастает за твоей спиной. Так что сворачивать нельзя, даже если звать будут.

Я не спрашиваю, кто может позвать нас с обочины. У меня и без того богатая фантазия, некогда подогретая историями Дэя о призрачных попутчиках.

- Лезем? - по-деловому уточняю я.

- Лезем.

Он достаёт из рюкзака обрезок верёвки и на всякий случай связывает наши ремни. Конечно, риск запутаться такой пуповиной в ветвях тоже остаётся, но терять друг друга из виду слишком опасно. Дэй первым ныряет под толстую ветку, ствол делает попытку перекатиться под ногами, но выдерживает. Такое чувство, будто залезаешь в шалаш, только он всё не кончается и не кончается. Если бы кто-то захотел на нас напасть, мы стали бы лёгкой добычей - драться в такой тесноте почти невозможно. Чистое самоубийство. Хотя у нас вся работа - чистое самоубийство. В принципе, за нами даже лезть не обязательно, можно просто прочесать завал парой очередей. Только стрельба - это человеческое, нормальное .