Дмитрий Семеник - Опыт счастливых

Сильным человек бывает тогда, когда у него есть для чего или для кого надо быть сильным. Должна быть какая-то обоснованность в жизни. Зачем лично мне надо быть сильным сейчас? Затем, что у меня двое сыновей и маленькая дочка. И если сыновья выросли и уже обеспечили отца внуками... пока одним внуком, то дочке всего 10 лет. Мне в мои 50 лет надо подумать о том, что большую часть своей жизни ей придется прожить без меня. Это обоснование для того, чтобы жить нормально и не угодить за чужие какие-то шалости и оплошности туда, где семиметровую рожь косят. Вот такое обоснование…

— Вы можете назвать те черты мужественности, которые таковыми ошибочно считают?

— Нет такого, чтобы человек всю жизнь ходил мужественным. Утром встал с кровати и весь такой мужественный. В обед еще более мужественный стал, но к вечеру немного сдал с мужественностью своей. А ночью лег - и всё. И где мужество-то?

О какой мужественности мы вообще говорим? И в какое время суток она должна проявляться? Человек просто живет обычной жизнью. Это его обычное состояние.

— То есть, мужественность появляется благодаря обстоятельствам и становится очевидной через поступки?

— Да. Ну а как еще?

— Как тем же молодым людям себя учить и воспитывать?

— Не жалеть себя! Не считать, что в твоих бедах виноват кто-то кроме тебя. Вот это самое главное. Надо, прежде всего, спрашивать с себя: почему с тобой поступили так, почему тебе сказали это. Обиделся на слова, проанализируй четко по минутам все фразы, мимику. Надо учиться всему этому и спрашивать только с себя.

Конечно, лучше всего отправиться в храм Божий и там искать себе духовного наставника, общаться с ним и пытаться преломлять свои желания через 10 заповедей. Не через голову, а через сердце их пропускать. И прислушиваться к тому, что тебе сверху приходит. Научиться различать, что от Бога, а что от рогатого.

Это сложно. Сразу не получится. Шишек по-любому набьешь. Хоть и есть такая пословица: «Умные учатся на ошибках дураков, а дураки на своих собственных». Но умным ты не станешь до тех пор, пока себе башку в кровь не разобьешь. И неясно, когда ты поумнеешь и поумнеешь ли когда-нибудь вообще.

— Вы говорите, что надо слушать свое сердце. А может ли мужчина думать сердцем? По-моему, это присуще больше женщинам. Считается, что мужчины по большей части руководствуются разумом.

— Мужчина может чувствовать сердцем! Я начал чувствовать сердцем после сорока. Это было время, когда меня подвесили, тряхнули и вытрясли из меня все. А потом слепили меня заново из того, что было.

У меня было время, когда я чувствовал, что вешу на веревке, которую мне с неба сбросили. Причем я в нее зубами вцепился. Руками-то схватиться сил еще нет. И вот ты пытаешься ручки поднять, а тебя снизу дергают и за руки, и за ноги. И понятно, что кому-то ой как не хочется, чтобы ты вверх полез. И вот этот кто-то и девочку тебе симпатичную подгонит, и разгуляй какой-нибудь организует. А дальше понеслось…

Ну, и потом уже, когда дел наворотил, начинаешь думать: «А почему? А зачем я это сделал?» И вот тут начинает всё болеть. Уже начинаешь всё ощущать по-другому. Ты бежишь к батюшке в храм. И тогда слезы не остановишь...

Но это возможно, только когда душа живет. Плакать не будешь, когда душа находится где-то в животе, а не в сердце, и ей надо только пожрать и поспать…

— Вы знакомы с представлениями людей о том, что такое «круто»?

— Если шестисотый «мерседес», кожаная куртка-косуха, цепь в два килограмма считается круто, то я тогда негр (при всем при том, что у меня папа — русский, мама — русская).

Крутизна бывает разная. Саша, мой племянник, который три года служил в Чечне в войсках «Скорпион», и который на 15 см выше автомата Калашникова, пытается жить нормально. Ну, да лечится и будет до конца дней своих стоять на учете в комендатуре, но его я считаю крутым. Хотя, по сути, он в Чечне был крутым, а здесь почти никто. Но он свою крутизну не показывает. Для него нормальная жизнь, как и для любого из нас, заключается не в том, чтобы быть лучше всех и сильнее всех, а чтобы быть мужиком. Реальным мужиком. Уметь ответить за свои поступки, уметь произносить правильные слова, отвечать за эти слова, ну и, наверное… уметь прощать.

Уметь прощать — это прежде всего. Если прощать не умеешь, значит, не умеешь любить. Если не умеешь любить, значит, не умеешь ничего. Значит, ты просто заложник своих внешних атрибутов. Того же шестисотого «мерседеса» и тех мышц, которые сегодня есть, а завтра нет. Болезнь прихватила, и вся мышечная масса оказалась никчемной.

У меня был случай, когда маленькая худенькая девушка, очень миниатюрная, и как потом оказалось, очень сильная духом, приехала на разборки одна. Нас было шесть человек и все ой какие не простые… Так она каждому из нас заткнула рот, каждому всё объяснила, и мы просто готовы были нести её на руках. Мы ей тогда сказали: «Слушай, если у тебя будут какие-то проблемы, какие-то беды в жизни, вот тебе наш телефон. Просто звони. Мы приедем и порвем просто всех!»

Это было нечто! Она нам так конкретно всё объяснила. Мы были в шоке, потому что не ожидали. Это опять же к тому, насколько человек силен духом, насколько он прав, правдив, и когда ему нечего бояться. Ей нечего скрывать. Она говорит правду и это видно! Помнишь фильм «Брат»? «Ну, что сила в деньгах? В правде сила!»

Вот опять же крутой, опять же мужик. Моего друга Володи старший брат, спортсмен, красавец, спас девчонку. Она шла вдоль железнодорожных путей, ее зацепило за платье и затащило под вагон. Так Володькин брат кинулся ей на помощь, вытащил или даже буквально вырвал её оттуда. Его ударило вагоном по голове, и человек превратился в «растение». Ему сделали трепанацию черепа. Причем в начале он что-то понимал, но потом болезнь стала прогрессировать, и его уже не спасли. Вот человек пожертвовал, не раздумывая, своей жизнью ради другого. Да много таких примеров есть…

Кто ещё по-настоящему крутой?.. Батя — крутой! Священник — батюшка Торик. Я помню: 30 градусный мороз, в храме изо всех щелей дует. В алтаре минус 27. Служба длится 4 часа. У него ряса, подрясник, свитер и всё, больше ничего нет. Он заходил в алтарь, ему разгибали пальцы, вынимали крест, одевали на пальцы кадило, и он шел служить. Храм тогда только начали выстраивать. Вот это круто!

Но это надо понять и принять. А принять все, что двигается, все, что можно пощупать, — это ничего не понимать. Потому что сегодня это видимое есть, завтра его нет. Есть что-то большее, чем то, что можно просто осязать.

Меня тот же батюшка Торик с поля жизненного на себе выносил. Если б не он, меня бы давно в живых не было: или посадили бы или застрелили. А для моей жизни оба варианта одинаковы. Тут бы не убили, убили бы в тюрьме.