Казьмин Михаил - Через семь гробов

А командующий корпусом смог. Великий князь Андрей Константинович лично вручал Корневу орден Святого Георгия четвертой степени и погоны штабс-ротмистра. Видимо, перед посещением Корнева великий князь поговорил с врачами, так что когда новоиспеченный штабс-ротмистр и кавалер, кое-как шевеля новой рукой, едва не выронил из непослушных пальцев награду, великий князь приказал всем присутствующим выйти и устроил Корневу такой сеанс психотерапии, который Роман запомнил навсегда. И о котором никогда никому не рассказывал и не расскажет. Никогда. Никому. Даже Хайди. Скажи Роману такое кто угодно, он бы, наверное, попытался кинуться с кулаками. А тут... Великий князь и генерал-лейтенант все-таки. Это во-первых. А, во-вторых, с такой рукой Корнев и ничего бы не сделал даже какому-нибудь совершенно постороннему человеку. Но Корнева пробрало. До самых до печенок. Злость на великого князя почти тут же сменилась злостью на самого себя, и едва Андрей Константинович покинул госпиталь, Роман сам, добровольно, отправился в реабилитационный зал.

Доктора, кстати, совершенно не удивились такой перемене настроения пациента. Видимо, методика начальственного разноса как эффективного способа психотерапии была отработана великим князем до совершенства. А может, и не только им - все же за плечами Андрея Константиновича были несколько поколений предков, привыкших повелевать и умеющих мотивировать подчиненных на выполнение абсолютно любых задач. Когда такие навыки впитываешь с самых что ни на есть детских лет, это вам не просто курс профессионального обучения.

В общем, на третий день Корнев мог самостоятельно работать ложкой, на четвертый - пользоваться чашкой, на пятый - даже щелкать пальцами, пусть и почти бесшумно. Речь, понятно, о правой руке - до этого пользовался левой. Специальная диета, проработанный комплекс упражнений, а главное, появившаяся мотивация - все это способствовало возрождению интереса к жизни, который Корнев блестяще проявил с той самой медсестричкой. Ну, то есть, это она сказала Роману, что блестяще. Польстила, наверное, опять же в целях усиления стремления к полному излечению.

Собственно, специалисты по реабилитации и подали Корневу идею податься в капитаны-пилоты, когда он твердо решил оставить военную службу. Решение это далось штабс-ротмистру тяжело, но вариантов он тут не видел. Оставить его в летном флоте начальство было готово, но только на штабной службе или с переучиванием на инженера. Видеть, как летают другие, обеспечивать их полеты и при этом не летать самому - такой жизни Корнев для себя не представлял. Правда, разок попытался представить, потом остаток дня героически боролся с желанием напиться.

А тут вариант, хоть как-то напоминающий полеты на истребителе. Один в кабине, куда большая, чем у крупных кораблей, возможность маневрировать, в общем, чем никак, лучше уж так. Жалованье свое Корнев никогда полностью не тратил, накопилась там неплохая сумма, опять же, при открытии своего дела ему как бывшему офицеру и георгиевскому кавалеру полагались изрядные льготы, вступление в гильдию независимых навигаторов открыло ему доступ к ссуде на очень выгодных условиях... В общем, очень скоро отставной штабс-ротмистр Роман Корнев стал владельцем универсального грузопассажирского транспорта третьего ранга типа 'Север' пятой серии. Название предложила сестра Ольга, Роману понравилось, и его корабль стал 'Чеглоком'. На обоих бортах рядом с русскими флагами нарисовали этого изящного соколика и написали название, на чем и завершилось придание кораблю индивидуальности. Ну вот теперь еще и отметки о победах, хе-хе.

По-настоящему Корнев полюбил свой корабль, когда разобрался с управлением. Не 'филиппок', конечно, но все равно, чувствуешь себя именно пилотом, а не кем-то еще. По легкости управления 'севера' больше всего напоминали хорошо знакомые учебные 'топтыжки', (2) прощающие неопытному пилоту большинство ошибок, а в руках пилота опытного способные на такие трюки, что на ежегодных авиапраздниках заставляли зрителей ахать и радостно аплодировать. Но вот к размерам рубки, которую Корнев по привычке еще долго именовал кабиной, привыкнуть сначала было трудно. Первое время Роман несколько раз пытался искать, за что ухватиться, чтобы вылезти из кабины, а не просто встать с кресла.

(2) 'Топтыжка' - прозвище учебных истребителей ТОП-12 (тренировочный Окишева и Подсосенского).

Потом специалисты гильдии учили его основам коммерции, рассказывали об особенностях различных миров Фронтира, объясняли, как и с кем себя вести. В общем, подготовку Корнев получил основательную. Понятно, что теория теорией, а практика - практикой, но с такой теорией, какую преподавали ему в гильдии, практику он освоил без особых проблем. Ну да, бывали поначалу рейсы, когда в убытки он влетал по собственной дури, а не по сложившимся обстоятельствам, но и убытки были не такими уж большими, и не допускать повторения таких ошибок он научился быстро.

- Роман Михайлович! - подбежавшая Катя, соседская дочка, работавшая в конторе космопорта 'Тюленев Мыс', отвлекла Корнева от воспоминаний. - Там к вам пассажир по госповестке!

О-па! При вступлении в гильдию Корнев был ознакомлен с обязанностью время от времени выполнять поручения государственной власти по так называемым госповесткам. То есть на какое-то время его с кораблем могли призвать для выполнения перевозок в интересах государства. Насколько Корнев знал, оплачивалась такая служба неплохо, хотя и по твердым расценкам, а не как договоришься, и бывало такое нечасто. У него вот сейчас так вообще первый раз.

- Что за пассажир? - выдержав небольшую паузу, чтобы Катя хоть пару раз нормально вдохнула-выдохнула после пробежки, спросил Корнев.

- Не знаю, важный такой! Как госповестку представил, Сан Саныч мне сразу велел за вами бежать!

Корнев хмыкнул. Если Сан Саныч, как все его звали, отставной старшина-технарь летного флота, работавший в конторе космопорта начальником смены, определил пассажира как важную птицу, ради которой надо погнать девчонку бегом, значит, персона действительно серьезная. Как умеют чувствовать начальство унтера, так не умеет больше никто. Идя за все время норовившей перейти на бег Катей (ну вот еще, сам-то он бежать даже не думал!), Корнев уже через несколько шагов пожалел, что не с кем сейчас поспорить. Потому как он готов был поставить что угодно на то, что совершенно точно знает, кто этот пассажир. И точно - едва Корнев вошел в контору, как навстречу ему поднялся он самый, Дмитрий Николаевич Лозинцев собственной персоной.

- Рад снова видеть, Роман Михайлович, очень рад, - протянул руку Лозинцев, широко улыбаясь. - Подбросьте, по старой памяти, до Райнланда?