Admin - i 42cf63a15e16204e

Он делал это очень аккуратно, вжавшись в стену как можно дальше от двери. Но ловушки не было. Не скрежетали механизмы, не щелкали спусковые курки, не обрывалась тонкая нить, связывающая замершие в ожидании шестерни.

Все, что можно было увидеть в приоткрывшийся проем, это часть коридора, тянущегося в обе стороны от комнаты, где находился Олег. Понять ее предназначение он так и не смог и уже не пытался этого сделать, сосредоточившись на том, что ждало его впереди.

Мраморные плиты под ногами с небольшими сколами по краям и валяющимися повсюду мелкими камнями, высокие потолки, глубокие ниши в стенах и множество понатыканных повсюду камер, подмигивающих красными огоньками. Их расстановка казалась хаотичной, но Олег понимал, что при таких углах они способны охватить каждый метр территории не оставив слепых пятен. А если прибавить к ним и летающих операторов, которые наверняка парят где-то в других местах дворца, то и вовсе все должно быть на высшем уровне.

Олег подумал, что хотел бы когда-нибудь посмотреть в записи весь свой путь, все, что он сделал здесь, на арене.

Это было мимолетное желание, после которого сразу же пришло понимание, что ему это не нужно. Он не хочет снова переживать все это, если сможет выбраться из этого состязания победителем.

Но и забыть все, вряд ли получиться.

Сделав несколько шагов по коридору, Олег обернулся за звук бьющегося стекла. Вскинув руки с пистолетом, он двинулся в ту сторону.

Медленное дыхание никак не сочеталась с быстро колотящимся сердцем. Пальцы немного дрожали от напряжения. Капли пота скатывались по лбу на глаза. От холода Олег едва чувствовал собственные ступни, делая каждый новый шаг с одной единственной надеждой: он сможет устоять и не упадет.

Звук повторился. На этот раз к нему добивалось металлическое позвякивание и тихое бормотание.

Из-за раскатистого эха, усиливающего любые вибрации, все могло происходить гораздо дальше, чем казалось атлету. Он пытался понять, крысы ли это хозяйничают во дворце, или же кто-то из атлетов ведет себя очень неаккуратно.

Заглядывая во все ниши и открывающиеся двери, Олег преодолел пару десятков метров и, наконец, оказался перед арочным проемом, ведущим в большую залу.

Быстрый взгляд за угол и новая волна ужаса нахлынула на мужчину.

В просторном помещении с широкими окнами, завешанными старыми тряпками на манер дорогих портер, сидели мертвые люди. Олег уже видел подобное, но от этого зрелище не становилось приятнее. Все те, кто не прошли отбор, служили антуражем на новой арене, будто возложили свои души на ее алтарь, и даже после смерти могли послужить на благо состязания.

Их было много.

Олег вновь очутился на совершенно безумном ужине, где никто никуда не спешил, все вежливо молчали и вообще ничем не интересовались, глядя только в одну точку. И то, если у них остались глаза. Похоже, что здесь нашлось место только для хорошо сохранившихся претендентов на звание атлета. Самые страшные раны были у молодой темноволосой девушки за столиком у дальней стены: от уха до уха ее горло рассекала стальная леска, которая и сейчас болталась в воздухе, торча из окоченевшего тела. Повсюду валялась битая посуда, над головой пищали летучие мыши. Они свисали с балок и перекрытий, толкаясь и то и дело расправляя свои кожистые крылья. Но не улетали. Будто даже они ждали развязку состязания.

Звук, который Олег слышал раньше, теперь обрел форму. Кто-то приближался к залу с противоположной стороны, где находились прикрытые двойные двери, и пинал разбросанный по полу мусор, гулким звоном разлетающийся и бьющийся о стены.

Времени было мало.

Олег сдернул с ближайшего мертвеца коричневый плащ, с подбитым серым мехом воротником, и накинул на свои плечи. Морщась от отвращения, вымазал руки в крови, текущей из ран и перепачкал все лицо и волосы, окончательно изменившись, как ему казалось, до неузнаваемости.

Швырнув мешок под стол и сев на пустой стул боком к дверям, мужчина, сложил руки на коленях, прикрыв зажатый в них пистолет, и замер.

Ожидание затягивалось. Кто бы не вышел в зал, он должен был стать еще одной вспышкой на небе. И теперь наверняка. Олег сомневался, что второе его оружие окажется безупречным, поэтому готов был свободной рукой схватиться за нож: здесь уже все зависело от его меткости, а не от надежности металлической конструкции.

Спина начала затекать от неподвижности. Противный запах бил по обонянию. Саднящие царапины по всему телу будто разом решили напомнить о себе.

Олег держался. Он сжал зубы до боли, до ощущения того, что челюсть вот-вот сломается, чтобы заглушить все остальные ощущения. Ему необходимо было сосредоточиться на происходящем, а отвлекающие его болевые спазмы в ногах, груди и животе точно не способствовали этому. К тому же, темнота в зале будто приобрела свое сознание и торопилась окрасить все вокруг в еще более темный оттенок, чтобы скрыть то, что уже было здесь и приготовиться похоронить все то, что еще будет.

Олег не хотел стать частью этой комнаты. Не хотел остаться здесь до момента, когда триумфаторы решат выбросить все тела, как ненужные куклы, уже сыгравшие свою роль и не нужные для будущих спектаклей.

Мысли снова заполонили его сознание. Они не хуже боли действовали на него, едва не заставив подскочить на ноги и с дики криком броситься вперед, лишь бы побыстрее все это закончилось.

Олег скривил губы.

Это закончится лишь с его смертью или со смертью последнего атлета от его руки. Другого окончания у этого сценария нет.

Медленно вдыхая и выдыхая, стараясь делать это в пышный воротник, чтобы не было видно клубящихся облачков пара, Олег присматривался к пока еще закрытым дверям. Будь ему немного полегче, он бы непременно поспорил с самим собой, кто же войдет в зал. Но на это не было никаких сил.

За один день он получил столько травм, что впору было нацепить на грудь значок: самому живучему идиоту, осмелившемуся попробовать все это на себе. Шутка была глупая, но вызвала у него еще одну улыбку. Он представил лицо Марго, понимая, что она бы сейчас точно не смеялась. Смотрит ли она телевизор? Или плачет, уткнувшись в подушку, не желая знать, что происходит, и, надеясь лишь на то, что следующий, кто без стука войдет в ее комнату, будет Олег, прошедший состязание до конца, справившийся со всеми ловушками и соперниками.

Он отметил, что не с первой попытки может вспомнить все произошедшее на арене. Гораздо легче вспоминалась кровь, до сих пор украшающая лохмотья на нем, которые едва ли можно назвать одеждой.

И еще глаза. Он мог не помнить имена или остальную внешность, физические данные или оружие, которым его пытались убить, но только не глаза. Они хоть и были похожи друг на друга и все же имели множество индивидуальностей и точно принадлежали разным людям. Еще живые, блестящие, способные ненавидеть, бояться и надеяться. И уже мертвые, застывшие, после окончания земного пути.