Толстой Л.Н. - Полное собрание сочинений. Том 21

————

** <���Лев, медведь и волк вышли на добычу. Наловили зверей, разделили на три части. Лев и говорит: Эта часть моя по уговору. Я ее и беру. Другая, говорит, медведю, по-настоящему твоя часть, да ты помни, что я царь. Надо меня уважить. А третья часть, говорит про волка, по-настоящему бы его часть, да только, если он ее тронет, я его разорву.>

————

* Вор украл лошадь в полку. Случись ему на этой лошади ехать мимо деревни, где стоял полк. Полк был на ученьи, музыка играла, и солдаты ездили верхами рядами. Вор хотел проехать поодаль; но лошадь тянула его к полку. Как ни держал ее вор, лошадь привезла его прямо к полку, стала в ряды на свое место и под музыку стала возить вора. Солдаты смотрят, откуда взялся грязный мужик, ездит между ними. Узнали свою лошадь и поймали вора.

* [ОТВЕТ КРИТИКАМ, ПИСАВШИМ ОБ «АЗБУКЕ»]

1 ноября 1872 года изданы мною 4 книги для учащихся, под заглавием: Азбука. <���Цель книги есть обучение грамоте, правильному чтению и письму по-русски, чтению с пониманием по-славянски и счислению — арифметике. Книги назначены для учащихся всех сословий и возрастов.> Я был так твердо уверен в том, что эти книги отвечают настоятельнейшей необходимости русского народа, что не счел нужным предпосылать книге какие бы то ни было объяснения о значении книги[102] и рассуждения о полезности ее и о том,[103] почему и из чего она составлена, так же как бы <���не> считает нужным хлебник, предлагая хлеб голодным людям, объяснять то, что хлеб надо есть, кладя его в рот, и что хлеб замешен из муки, затем пропечен в печи и т. п.

Но я ошибся, забыв, что успех книг для учащихся не зависит, как успех книг для обученных, от добрóты[104] книги, но от того еще — дадут или не дадут книгу для учащихся в руки учащимся; и в продолжение 3-х месяцев, прошедших со дня выхода книги, я убедился, что учащие не хотят дать моей книги учащимся.

В газетах и журналах я нашел 3 враждебные отзыва о моей книге и <���совершенное равнодушие в публике, т. е. что книга совершенно не покупается>. И на письмо мое к министру нар. проcв, я, противно самым элементарным правилам учтивости, не получил даже ответа.

В газетах и журналах какие-то неизвестные мне (неизвестные по педагогике и литературе) господа в два почерка пера обработали, <���как говорят,> мою книгу, очевидно пробежав только книгу, которая стоила мне годов труда и теоретического и практического изучения и изучения, выбора, переделки и приготовления матерьяла. Останавливаться серьезно на этих отзывах нельзя, несмотря на то, что, признаюсь откровенно, они возмущали меня. Довольно сказать, что эти господа <���с плеча> осуждают книгу, ни при одном осуждении не указывая, почему они осуждают ее, и осуждая за то, чего в ней нет, или доказывая свое осуждение так, что ничего не понимаешь. Довольно сказать, что один из них, говоря о моей методе обучения чтению, выписывает мои слова, что ученик после 10 повторенных складов на слух сам начинает складывать, и спрашивает: каким это чудом? Тогда как справедливость моих слов основана на 14-летнем опыте, и первый опыт над учеником может подтвердить это. Другой говорит, что я возвраща[юсь] к методе зазубрения складов, и тоже выписывает мои слова, что м[ожет] ученик выучить все буквы в один урок, и ставит знаки восклицания, тогда как больше половины сотен детей, которых я сам выучил грамоте, в один урок выучивали все буквы.

Потом один из них приводит басню Езопа, слово в слово переведенную мною с греческого, — как образец бессмыслицы; потом говорит, что я показал свое невежество в славянском языке теми упражнениями в этом языке, которые я поместил, — не показывая, в чем это невежество, тогда как я знаю, что особенно занимался этим отделом и воспользовался всеми указаниями, которые мне могли дать лучшие авторитеты науки. Потом говорит, что всё написано языком тульско-калужского наречия, т. е. дурным языком, и в пример того выставляет слова: водить червей . Почему неизвестный господин полагает, что он более имеет <���вкуса и> знания и искусства владения русским языком, чем я, он не доказывает, и как надо выразить по-русски: водить червей или пчел или овец , он не говорит. —

Другой критик, в особенности, вероятно, слышав и полюбив слова о том, что в детских книгах нехороша мораль, всё время упрекает меня в кисло-сладенькой самодельной морали, тогда как очевидно, что самое резкое отличие моей книги от всех других состоит в том, что морали никакой нельзя найти в моей книге. Это до такой степени справедливо, что, переводя басни Езопа, я, хотя и [с] сожалением, выпустил все заканчивающие поучения. Этот же критик говорит, что все знаки препинания поставлены огульно ошибочно. Но почему — не говорит. Читаешь и не веришь своим глазам. Неужели в книге, стоившей мне 14 лет работы и тысячи рублей денег, я не мог справиться у гимназиста о том, как ставятся знаки препинания. Но журналистов[105] ничто не останавливает. Выписаны: Маленькая собачка кусалась, но не могла и прогрызть сапога. Бодливой корове бог рог не дает. Потом: Ученику дали книгу. Он сказал: трудно, дали другую, он сказал: скучно. Дали бабе холст, говорит: толст. Дали потоне, говорит: дай боле.

И журналист пишет: Есть ли возможность соединить рассказ с пословицей? Этот же журналист советует мне вместо бессмысленных, по его мнению, выдержек из Геродота поместить выдержки из какого-то Решетникова и Марко Вовчка. И так всё. 3-й журналист добродушно поучает меня о том, что летопись есть язык арийский, а Библия семитический, и что я могу спросить у кого хочу, что это правда, и что поэтому лучше, [чтобы] прежде была Библия, а потом летопись. И смешно и досадно. Почему, желал бы я знать, полагает этот журналист, что он один, как древний астролог, владеет премудрым знанием о семитическом, арийском и что я могу справиться, почему не предполагает он, что вся его премудрость мне давно известна, но что вопрос о том, что печатать прежде и после, решен мною на других основаниях, которые может поверить каждый учитель, заставив читать и переводить летопись и Библию и заметив, что легче.

ГРАММАТИКА ДЛЯ СЕЛЬСКИХ ШКОЛ

** КАК СЛОВА ПЕРЕМЕНЯЮТСЯ

(Этимология)

Во всякой длинной речи есть переменные и непеременные слова.

Бык, собака и сено

Лежала злая собака на сене и никого к сену не пускала . Подошел бык к собаке и говорит: пусти меня к сену , — тебе сено не нужно . Собака говорит: нет, <���я тебя> не пущу . Мне <���хоть> сено <���и> не нужно , да хозяину нужно , а он мне велел от быков сено беречь .

Тут 45 слов. Одни слова по одному разу сказаны, а другие по два, по три и по 4 раза.

Тут сказаны по два и по три раза слова: бык, быков, собака , сено , пускала, нужно , и, к , не .