Толстой Л.Н. - Полное собрание сочинений. Том 21

В заключение К. К. Сент-Илер высказал «насчет азбуки и педагогической части» такое мнение: «Азбука» представляет «мало достоинств, меньше, чем во многих других азбуках, и статьи для учителя, вообще говоря, также не отличаются большими достоинствами». Кроме того, цена «Азбуки» непомерно дорога для народных школ. На этом основании «Азбуку» как учебник он не считал возможным одобрить для народных школ, но не находил причин для недопущения ее в школы. В общей же сложности, принимая во внимание «отличный выбор» материала для чтения и рассказа, К. К. Сент-Илер «считал бы справедливым рекомендовать эту книгу для библиотек народных школ, чтобы народные учителя могли пользоваться прекрасными статьями «Азбуки» для чтения в классе и для упражнения в рассказе».

На долю А. Н. Майкова, по его словам, выпал «труд самый благодарный» — дать отзыв о художественных материалах для русского чтения и материалах для славянского чтения, помещенных в «Азбуке». В рассказах всех четырех книг А. Н. Майков видел «соразмерность с возрастающим пониманием ученика» и добавлял, что из них «перлом может быть назван рассказ, под названием: «Кавказский пленник». Мастерство здесь полное».

А. М. Беляев, после подробнейшего разбора арифметики, помещенной в четырех книгах «Азбуки», пришел к такому выводу: в арифметике Толстого отсутствует такой важный отдел, как именованные числа. Некоторые отделы не заключают в себе многих объяснений, необходимых «для ясного и сознательного понимания излагаемых статей». Составитель обращает главное внимание «на приучение к механизму выкладок, оставляя без внимания развитие умственных способностей». Изложение во многих местах арифметики отрывочно. Правила и немногие объяснения, данные в ней, выражены «неточно и как будто недосказаны». В некоторых отделах «введена новая терминология, никем не употребляемая и не могущая заменить общепринятую терминологию». На основании этого А. М. Беляев полагал, что арифметика Толстого «не может быть допущена к употреблению в начальных школах».

Заслушав мнения своих членов, Ученый комитет нашел справедливым «Азбуку» Толстого «одобрить в целом составе для библиотек народных училищ, а в частности, относительно отделов этой «Азбуки», постановить следующее: 1) первую часть «Азбуки» — склады, первоначальное чтение — допустить в начальные школы как учебник; 2) четыре книги для чтения по-русски (II, ІV, VI и VIII), а также три [описка: следует читать: четыре] книги для чтения по-славянски (III, V, VII и IX) рекомендовать как отличный выбор материала для чтения в классе и упражнения в рассказе и 3) арифметические отделы «Азбуки» признать неудобными для руководства учащихся». Вместе с тем комитет выразил пожелание, чтобы цена, по возможности, была понижена.[304]

8 ноября 1874 г. Страхов сообщил Толстому о постановлении Ученого комитета. Надежды Страхова, что книги для русского и славянского чтения, после их одобрения, тотчас разойдутся, не оправдались. Книги эти и после одобрения их расходились медленно. По крайней мере Толстой 5 мая 1875 г. в письме к Т. А. и А. М. Кузминским жаловался, что «Азбука принесла ему убытку 2000 рублей». 12 октября 1876 г. Страхов сообщал Толстому, что он отправил Н. М. Нагорнову в Москву 1200 книжек «Азбуки» в 12 частях. «Другое радостное для меня событие, — писал Страхов в начале февраля 1877 г., — это расход вашей большой «Азбуки». Я уже отказал одному книгопродавцу, и так как требования несомненно будут продолжаться, то следует печатать новое издание. Вы, впрочем, уже говорили об этом. Четыре года расходилась книга!» Но в этом же письме Страхов добавлял, что десятка два-три экземпляров большой «Азбуки» имеются еще в магазинах и остатки издания находятся у него на руках.[305]

По словам Страхова, первая и последние три книги отдельно совсем не спрашивались, а продавались только вместе с другими книгами как части полного экземпляра. 16 марта 1877 г. Страхов извещал Толстого, что книжки «Азбуки» от второй до восьмой включительно «выбраны почти дочиста» и у. него и в магазинах, и советовал ему на досуге подумать, как сделать новое издание. Но разрозненные части «Азбуки» продавались еще в 1883 г., как это видно из письма Страхова от 12 декабря этого года.

IX

В ноябре 1874 г., после окончательного рассмотрения «Азбуки» в Ученом комитете, Л. Н. Толстой принялся за переработку последней, воспользовавшись при этом и некоторыми указаниями К. К. Сент-Илера и замечаниями «трех журналистов», которые первоначально так «возмутили» и «оскорбили» его. Главным же образом Толстой использовал тут свой новый педагогический опыт, полученный после выхода в свет «Азбуки». «В том доме, — писала С. А. Толстая сестре Т. А. Кузминской 12 октября 1878 г., — у нас целая толпа учителей народных школ, человек 12 — приехали на неделю. Левочка им показывает свою методу учить грамоте ребят, и что-то они там обсуждают. Навезли ребят из Телятинок и Грумонта, таких, которые еще не начинали, и теперь вопрос о том, как скоро они выучиваются по Левочкиной методе». О том же она сообщала и в письмах к Т. А. Кузминской от 8 и 24 ноября 1874 г.

Толстой делал попытку распространить свой метод обучения грамоте и за пределами яснополянского района, среди широкого круга педагогов. Он обратился в Московский комитет грамотности с предложением произвести опыт обучения грамоте детей по его методу. Предложение было принято. 15 января 1874 г. на многолюдном заседании комитета Толстой дал объяснение своего метода, а 17 января, в присутствии членов комитета и многих педагогов, демонстрировал этот метод в школе на фабрике С. В. Ганешина. Демонстрирование было признано «неубедительным». Комитет постановил произвести более длительный и сравнительный опыт обучения грамоте по звуковому методу и методу Толстого. Были образованы две группы из неграмотных детей. В одной группе повел обучение по звуковому способу известный тогда педагог М. А. Протопопов, а в другой — по методу Толстого учитель Яснополянской школы шестидесятых годов П. В. Морозов. Обучение продолжалось семь недель. На заседании комитета, состоявшемся 13 апреля 1874 г., при обсуждении результатов опыта Толстой подробно изложил основания своего метода и его преимущества перед методом звуковым. Опыт был признан «недостаточным», и вопрос о преимуществе того или другого метода остался открытым. Недовольный этими результатами, Толстой перенес обсуждение вопроса на страницы прессы. Он поместил в «Отечественных записках» статью «О народном образовании», которая сделалась предметом горячих дебатов в разных собраниях и горячих споров на страницах газет и журналов.[306]

Чтобы иметь возможность проводить на практике свой метод и свою систему народного образования, Толстой баллотировался в Крапивенском уездном земском собрании и единогласно был избран членом училищного совета Крапивенского уезда, где он со всей энергией и страстностью отдался делу народного образования. «Я теперь, — писал он А. А. Толстой 15—30? декабря 1874 г., — весь из отвлеченной педагогики перескочил в практическое, с одной стороны, и в самое отвлеченное — с другой стороны, дело школ в нашем уезде. И полюбил опять, как 14 лет тому назад, эти тысячи ребятишек, с которыми я имею дело.... Я хочу образования для народа только для того, чтобы спасти тех тонущих там Пушкиных, Остроградских, Филаретов, Ломоносовых. А они кишат в каждой школе. И дело у меня идет хорошо, очень хорошо. Я вижу, что делаю дело, и двигаюсь вперед гораздо быстрее, чем я ожидал».[307]