Луи-Себастьен Мерсье - Картины Парижа. Том I

Весь Париж ходил также читать надпись на дощечке одного лекаря, неподалеку от площади Мобер: Такой-то, — окулист для глаз.

Но что гораздо хуже орфографических ошибок или нелепых выражений, — это наглость некоторых проказников, которые испещряют белые стены домов нескромными рисунками и непристойными надписями.

Полиция, требующая удаления с улиц грязи и отбросов, должна была бы также требовать уничтожения всех этих мерзостей, так как мало того, что мусорщики очищают город от нечистот, — нужно, чтобы на глаза наших жен и дочерей не попадались подобные изображения, гораздо более возмутительные, чем плохо выметенная улица. Продавцы эстампов в свою очередь тоже выставляют гравюры определенно непристойного характера, и мы зачем-то начинаем заводить у себя дома, на глазах молодежи, эти развратные картинки. Мы устраняем книги, способные воспламенять воображение, а в то же время украшаем комнаты подобного рода неприличными произведениями.

Гуляя по набережной, я увидел картинку, изображающую конькобежцев, а под ней прочел следующие анонимные стихи, которые, по-моему, достойны того, чтобы их запомнить:

В Риме нельзя сделать шагу без того, чтобы не попрать ногами какой-нибудь памятник старины, вызывающий внимание и уважение, без того, чтобы не увидеть вокруг себя предметов, напоминающих о завоевателях греческого искусства и властителях мира. Не таков Париж: этот город не был создан республикой, не был вылеплен греческим гением; в нем ничто не напоминает красноречивого гения, заботившегося о том, чтобы его произведение внятно говорило взорам граждан и возвышало их души. Шедеврами искусств здесь являются не общественные памятники; здесь шедевры прячутся и мельчают в домах частных лиц. Для тех, кто знает историю, от Сены и Лувра до Тибра и Капитолия — расстояние громадное.

Все древности Парижа носят готический, убогий и жалкий вид. Наше грубое происхождение запечатлено в сохранившихся у нас памятниках: в аббатстве святой Женевьевы вы видите гробницу его основателя Хлодвига. Но нетрудно убедиться в том, что это памятник нового времени и что поэтому он лишен величия; он вовсе не похож на храм Ромула.

Норманны, неоднократно грабя, сжигая и разоряя церковь и аббатство Сен-Жермен-де-Пре, оставили там одни только пустые гробницы с плохо сохранившимися надписями. То, что уцелело от древней скульптуры, свидетельствует о самом возмутительном варварстве; христианская религия никогда, даже в колыбели, не носила жизнерадостного характера; об этом свидетельствуют и эти обломки исчезнувших веков, — странных, несчастных веков, отмеченных всем позором и мраком, свойственным заблуждению и невежеству.

Желающие могут взглянуть на могилы Хильдебера {59} 59 Хильдебер — имя трех франкских королей. Наиболее известен сын Хлодвига — Хильдебер I (495—558); столицей его королевства был Париж. и Ольтроготы {60} 60 Ольтрогота (ум. после 558) — жена Хильдебера I. , Хильпериха {61} 61 Хильперих. — Имеется в виду Хильперих I, сын Хлотара, франкский король из династии Меровингов; жил с 539 по 584. и жены его Фредегунды {62} 62 Фредегунда (545—596), будучи придворной дамой в свите Одоверы, супруги Хильпериха, сделалась любовницей короля и целым рядом преступлений, интриг и убийств расчистила себе дорогу к трону. Став королевой, она вдохновила убийство короля. Впоследствии ей пришлось вести несколько междоусобных войн, защищая права своего малолетнего сына, причем иногда она сама шла во главе войск. Она изображена на надгробной плите в королевском облачении, с лицом, закрытым вуалью в знак вдовства. Эта прекрасная мозаика находилась в монастыре Сен-Жермен-де-Пре еще в XVIII веке; впоследствии она была перенесена в Клюнийский музей. . Надписи, сохранившиеся на надгробье Хильпериха, просят живых не беспокоить его останков, а оставить их там, где они покоятся: просьба, с которой он обращается, очевидно, к северным разбойникам {63} 63 Северные разбойники — норманны, полудикие германские племена, населявшие Скандинавию и занимавшиеся пиратством. Во Франции они появились впервые в начале IX столетия, затем стали делать набеги почти ежегодно, все глубже и глубже проникая в страну и доходя до самого Парижа. В X веке норманны основали на северном берегу Франции герцогство Нормандию. , нахлынувшим на королевство и аббатство: Precor ego Ilpericus non auferantur hinc ossa mea {64} 64 Перевод надгробной надписи: «Я, Хильперих, умоляю, да не тронут отсюда костей моих». .

Старинные имена, лишенные величия и блеска; печальные, пустые гробницы; мрачные изображения, не представляющие никакого интереса; грубый и жесткий резец, — вот древности, наполняющие церкви. Гений человека был словно придавлен царящим на земле ужасом, и его дрожащая рука ничего, кроме мрачных, унылых и однообразных образов, начертить не могла. Вспомните развалины Геркуланума и Портичи {65} 65 Геркуланум — древнеримский город, залитый лавой при извержении Везувия в 79 г. н. э. Портичи — современный город, выросший на месте Геркуланума. Здесь у Мерсье описка — он имеет в виду не Портичи, а Помпею, которая была засыпана одновременно с Геркуланумом. ; они не носят на себе печати столь мрачного воображения.

Самое интересное в Париже — это остатки того дворца, в котором у римлян до прихода франков были устроены бани; они находятся в одном из владений на улице Арфы под вывеской Железный Крест. Эти развалины носят все признаки глубокой древности. Повидимому, дворец был довольно обширен; там жили наши первые короли; туда были сосланы дочери Карла Великого после его смерти, когда Людовик Кроткий {66} 66 Людовик Кроткий — Людовик I (778—840), сын Карла Великого, король франков и германский император. , любитель церковного пения и ненавистник любовных похождений, приказал убить их любовников. Он, вероятно, думал, — наивно говорит отец Даниэль {67} 67 Отец Даниэль, Габриэль (Daniel, 1649—1728) — французский иезуит, богослов и историк. Его «История Франции» (полное издание вышло в 1755—1760 гг. в семнадцати томах) подверглась резкой критике со стороны Вольтера и Мабли. Кроме «Истории» известны его «Entretiens de Cléandre et d’Eudoxe», заключающие в себе защиту иезуитов от нападок Паскаля (в «Провинциальных письмах»). , — что такой пример устрашит окружающих и что других любовников они не найдут; но в этом он ошибся: они у них не переводились.