Ирина Коваленко - Жизнь продолжается

- Больше всех на свете я презирала своего отца, - тихо рыдая, продолжала свою исповедь Стрелецкая, - за то, что он был алкоголиком. С раннего детства я презирала тех, кто пытался решить свои проблемы, напиваясь, кто топил своё горе в бутылке с вином... Я за людей таковых не считала. Как вспомню отца - весь в блевотине, воняет перегаром, немытый, в грязной одежде... Брр! Тогда, в детстве, я была уверена на все сто процентов или даже больше, что я никогда не докачусь до такого... Конечно, я пила хорошее вино в ресторанах, шампанское на приёмах, но чтобы напиваться - никогда! До смерти Вани это казалось мне чем-то абсолютно нереальным. Я строила планы на будущее, мечтала о головокружительной карьере, мировой славе, о покорении Голливуда... И кем я стала в итоге? Смотри на меня, Вика! И ты, Давид, тоже посмотри! Я стала копией своего папаши, грязного вонючего пьяницы, которого я так презирала...

- Прекрати! - Виктория брезгливо поморщилась, - Надоело слушать твои причитания! Лучше скажи - ты, что, выходит давно знала... про Давида?!

- Да, - кивнула та, - позже я всё-таки нашла в себе силы встретиться с Белецким. Это было через пару недель после похорон Ивана... Мы встретились, и я потребовала от него объяснений - что это, мол, Иван говорил перед смертью о каком-то клоне. Он поначалу уверял меня, что ничего такого нет и не было никогда, что Ивану это просто померещилось, что у него разум помутился, пока он в коме был, но я, конечно же, в это не поверила. Ведь я-то знала, что Иван умер не своей смертью. Это Белецкий убил его, чтобы тот не выдал его секрет! И тогда Белецкий признался мне во всём. Поняв, что существует ребёнок, который через много лет может стать точной копией Вани, я сразу же спросила - а не может ли он вспомнить жизнь Ивана? И то, что произошло в тот вечер? Не признает ли он во мне убийцу? Белецкий заметно заволновался и ответил, что да, такое возможно. Шансов немного, конечно, но может быть. Генетическая память, мол... Она может проявиться. А может и нет. На этот вопрос он и сам не может ответить точно, так как Давид был первым клоном человека, во всяком случае на практике Белецкого! И тогда я снова испугалась! И потребовала от Белецкого немедленно избавиться от этого клона! Ведь когда клон вырастет, то проблемы могут быть и у меня, и у него...

- Так, значит, это ты опять разлучила меня с моим сыном! - Перебила её Виктория, - Это ты заставила Белецкого отправить Давида и его родителей из страны и потом молчать больше 20 лет о своём эксперименте? Гадина, я ненавижу тебя! Ненавижу!

- Белецкий боялся, что я заговорю о том, что именно он убил Ивана, и потому согласился на мои условия. Но потом всё же не выдержал и признался тебе во всём, Вика... Я была бессильна. Он сказал, что я ничего не докажу, и в мои обвинения против него никто не поверит. Похоже, что ему просто хотелось на старости лет доказать всем, какой он гений. И представить всем уже взрослого Давида, поэтому он и тянул так долго, ждал, пока тот вырастет.

- Старый мерзавец! Я-то думала, что он пытался спасти моего сына, а он убил его... Надеюсь, что он сейчас горит в аду! - Виктория всё же опустила револьвер, но Лилия даже не шевельнулась.

- И в этот ад его отправила именно ты! - Давид схватил Лилию и изо всех сил начал трясти, при этом требуя признаться в убийстве профессора. - Говори! И так всё понятно! Ты его отравила!

- Да, я! Я это сделала! Но изначально именно он планировал избавиться от меня! Приехал ко мне якобы поговорить, а сам привёз яд какой-то... Хорошо, что я оказалась хитрее - наврала, что пойду в туалет, а сама проследила, как он мне в чай что-то налил. Пришлось незаметно подменить чашки. Он так был доволен своим хитроумным планом, что даже не заметил этого! Думал, что всё, сейчас он уедет, а я протяну ноги... И никто никогда не докажет, что это он Ивана убил!

- О, Господи! - Простонала Виктория, медленно опускаясь на диван, - Моё сердце этого не выдержит... За что всё это? За что?

Заметив, как побледнело её лицо, Давид бросился за лекарством, совсем забыл о Лилии, которая всё ещё была в гостиной. Когда он вернулся, той уже не было, а входная дверь была настежь открыта.

- Спасибо, сынок, мне уже лучше, - едва слышно произнесла Виктория, приняв лекарство, - она ушла... Сказала только, что предсмертное пророчество Ивана сбылось - ты отомстил за него.

- И вы позволили ей уйти?

- Пусть идёт, - устало махнула рукой женщина, - она всё равно уже наказана. И уже расплачивается за всё, что сделала.

Давид проводил Викторию до комнаты, где та прилегла отдохнуть, а сам вернулся в гостиную, вспоминая то, что он только что услышал. Внутри у него всё переворачивалось, казалось, ещё никогда в жизни Давид не испытывал таких сильных эмоций! Теперь он, наконец, понял всё, что так хотел осознать долгие годы, просыпаясь от ночных кошмаров, вызванных непонятными видениями и испытывая при этом необъяснимое чувство страха, смешанного с тоской и бессилием. Ещё в детстве он явно ощущал, что есть ещё какая-то часть его жизни, часть его самого, о которой он пока не знал, но уже чувствовал, что знакомство с ней неизбежно. Теперь всё, кажется, встало на свои места. В одно целое соединились между собой непонятные и тревожные миражи, которые преследовали его чуть ли не с самого рождения. Давид прикрыл глаза, но на сей раз никакого жуткого видения с лицом Стрелецкой и страшным ощущением уходящей из него жизни, не последовало. Вдруг он услышал чей-то голос.

- Давид, Давид...

Он быстро открыл глаза и увидел перед собой Ивана. Тот стоял перед ним, как будто живой, улыбался и смотрел на него:

- Ты тут? Но откуда ты взялся? - Давид растерялся на минуту, не понимая, что происходит.

- Я же тебе говорил, Давид, - продолжая также открыто и счастливо улыбаться, ответил Иван, - что я всегда буду рядом. В тебе самом. Ведь мы с тобой соединены навечно, и даже смерть не может разорвать нашу связь. Ладно, - он немного помолчал, а потом добавил, только на сей раз без улыбки, - пойдём на улицу, мне нужно тебе кое-что показать...

Давид не помнил, как он оделся, как вышел из подъезда, но он отчётливо запомнил момент, когда увидел толпу, которая собралась возле шоссе, прямо под окнами квартиры Виктории Милерис.

- Сама бросилась под машину, - донеслось до него из толпы, - водитель не виноват... Да-да, я тоже видела. Я свидетель! И этот мужчина, он со мной шёл! Мы можем подтвердить, конечно. Эта женщина сама бросилась под колёса, выбежала вон из того дома и... Сумасшедшая какая-то, честное слово. Я ещё сразу обратила на неё внимание, что, мол, женщина-то явно не в себе.

Давид посмотрел на дорогу и замер от ужаса - на асфальте перед разбитой машиной лежала Лилия Стрелецкая. Была ли она жива или уже нет - он сказать не мог, а подойти к ней поближе Давид так и не решился. Вместо этого он попятился назад, слыша при этом негромкий, но очень отчётливый голос Ивана: