Казакевич Максим - Двое из будущего

- Это не просто трость, - восхищенно сказал начальник охранников. - Смотрите.

И, взявшись одной рукой за рукоять, а другой за саму трость, резко, со щелчком раздвинул ее, обнажив холодный блеск узкого лезвия. А потом торжественно, с восхищением вручил тайное оружие мне. Я осторожно взял трость и медленно вынул лезвие из ножен, с восторгом слушая шуршание освобождаемой стали. Поднял его вверх, ловя на стальном клинке солнечный зайчик. На клинке не было особой закалки, как на драгоценных японских мечах, не было бесполезного золотого блеска и сверкания камней. Это было обычное лезвие обычного оружия, но, тем не менее, оно было по-своему красиво и в нем ощущалась опасная сила. Эта была та сила, которая за одно мгновение могла выпить человеческую жизнь до самого дна. Лезвие не было длинным - не более полуметра и шириной в пару сантиметров. Такое оружие ни шпагой, ни саблей, ни даже бебутом назвать было нельзя - скорее это была длинная обоюдоострая игла или же узкий нож-переросток. Я ногтем потрогал режущую кромку - острая, зараза, можно легко остаться без пальца. Опасливо повертел клинком вправо-влево, взмахнул.

- Ну как? - спросил Орленок.

- Здорово, - четно признался я.

- Это господин Истомин придумал! А мы все скинулись по чуть-чуть и заказали изготовление у мастера из Киева. Семен Семенович сам ездил!

Так вот он за какой необходимостью выпросил у меня полагающуюся ему часть отпуска. Отсутствовал первый раз почти неделю, а затем еще несколько дней!

Я покрутил еще немного тайный клинок в руках, опасаясь пораниться. А потом осторожно уложил его в ножны и с усилием защелкнул. Покачал трость в руке, ощущая приятную тяжесть на ладони.

- Здорово, - еще раз повторил я, теперь уже примеряя в руке саму трость. Серебряная пятка набалдашника действительно удобно ложилась в ладонь и мне почти не приходилось прилагать каких либо усилий для того чтобы элегантно вышагивать словно лондонский денди. Я на потеху собравшимся прошелся по залу туда-сюда, шутливо изобразил светский полупоклон со сниманием условной шляпы. А потом, после смешков Пузеева, остановился, перехватил трость перед собой двумя руками.

- Подарок действительно хороший, спасибо за него, - сказал я, глядя на преданных мне людей. - Только зачем он мне? Я ж и фехтовать не умею.

Тут встрепенулся Валентин.

- Как это зачем? А если на вас еще раз нападут? Вот вы их своей саблей и встретите. Покромсаете их безжалостно на узкие ремни.

Я ухмыльнулся, представив, как я буду яростно размахивать своим коротышом.

- У меня для этого пистолет есть, - возразил я. - Я его теперь всегда с собой ношу. Если что, то им я первым и воспользуюсь.

Тут подал голос Истомин, что сидел до этого момента молча.

- Пистолет - это хорошо, - проговорил он, уложив крепкие ладони на свою трость. - Но будет лучше, если вы с нашим подарком будете везде ходить. Пистолет могут отобрать, он может дать осечку, и вам просто будет некогда лезть за ним в карман. А наш подарок это просто трость, кто на нее обратит внимание? Ее можно будет взять с собой на важную встречу, и никто не заподозрит в вашей простой палке опасное оружие. Так что, Василий Иванович, проявите уважение и не побрезгуйте нашим подарком, примите от чистого сердца.

После этих слов мне ничего другого не оставалось как принять подарок и пообещать никогда не оставлять его дома и повсюду ходить с ним. Мне даже стало немного стыдно, за то, что я хотел отказаться от такой искренней заботы моих людей.

- Спасибо, - поблагодарил я всех троих. - Только беда у меня - я ж фехтовать не умею. Я скорее сам себя заколю, нежели своих врагов.

Истомин улыбнулся и решительно шлепнул по своему колену ладонью.

- Ерунда, Василий Иванович. Я вас научу - дурное дело не хитрое. Покажу вам все, что знаю без утайки. Станете вы у меня защищаться не хуже наших казаков!

На там и порешили. Теперь каждое утро Истомин приходил ко мне домой и безжалостно тренировал меня. Он принес с собой старую затупленную казацкую шашку, которая и стала моим главным инструментом. Семен был строгим учителем, он не давал мне ни минуты отдыха - гонял в хвост и в гриву и не смотрел на то, что я его непосредственный начальник. Он ставил мой удар, укреплял мне кисть, показывал, как надо уклоняться и парировать с контратакой. Через несколько месяцев изматывающих тренировок у меня худо-бедно стало получаться. И Истомин, видя это, совсем перестал меня скупо хвалить и мало-мальски поддерживать, а наоборот, увеличил нагрузку и напор тренировок. После его занятий я был всегда мокрый от пота.

Что самой интересное, спустя некоторое время к моим тренировкам присоединился и Василий Орленок. Он смастерил себе подобный же тайный клинок, Истомин притащил ему вторую затупленную шашку и сейчас под руководством бывшего хорунжего Василий окроплял деревянный настил в моем дворе своим потом и кровью. Уж его-то Истомин не жалел вовсе, гонял так, что казалось будто хотел вышибить из него дух. При каждой малейшей ошибке, хорунжий матерно ругал нерадивого ученика, концом своей трости больно тыкал в суставы и мышцы при малейшей ошибке и иногда охаживал тяжелым набалдашником по потной спине. Я думал, что Орленок сдастся или же взбунтуется от жесткого обращения, но я ошибся. Видимо, армейская закалка бывшего солдата давала о себе знать. Стиснув зубы, он с ожесточением раз за разом выполнял упражнения, исправлял собственные ошибки и оттачивал до совершенства приемы. И со временем у него стало получаться намного лучше меня. Я даже позавидовал упорству и таланту парня.

Как-то раз после очередной тренировки, когда Истомин отстал от нас и недовольный поковылял к ближайшей лавке чтобы дать отдых своей покалеченной ноге, Василий, тяжело дыша, спросил меня:

- Василий Иванович, а, правда, что вы Вальку Пузо когда-то побили?

Я, мучительно сплюнув тягучую слюну, устало кивнул:

- Правда. Был дело чуть больше года назад.

Разогнувшись и без стеснения сняв с себя мокрую исподнюю рубаху, он удивленно хмыкнул:

- Ух ты.... А я ведь с ним дрался когда-то и он меня тогда с легкостью отделал. Он был самый лучший кулачник в Автово, никто с ним справиться не мог. У него же руки как оглобли длинные и сильные как у медведя. Он ими доски на спор ломал и кулаком гвозди забивал. Как же вы его смогли уложить?

- Случайно, - честно признался я. - Повезло мне.

Василий мне не поверил, хитро прищурившись, посмотрел на меня.

- А он мне сказал, что вы его лягнули ногой в морду как необъезженная лошадь. Он мне даже шрам показал.

Я улыбнулся неожиданному сравнению. Что ж они все в эту эпоху сравнивают меня с лягающейся лошадью?

- Ну, Василий, я могу тебе показать, как это было, - предложил я в шутку, а он воспринял мое предложение всерьез.