Чупин Олег - Командир. Трилогия

А 'Белуха' распустив все свои паруса, летела над волнами Белого, потом Студёного моря, как белоснежное облако, легко разрезая своим острым форштевнем высокую морскую волну. 22 октября клипер вошел в гавань Порт-Ивана, где пришвартовавшись к только что поставленному каменному пирсу, высадил пассажиров и приступил к выгрузке большей части грузов, находящихся в его трюмах. Почти весь груз был выгружен и Ломаный Нос решил продолжить рейс, однако пришлось задержаться в порту по независящих от него причинам. Из Порт-Росса пришло радио о блокаде порта силами испанской карательной армады.

Остров Тортуга. Карибское море. Ноябрь-декабрь по новому стилю 1559 года РХ.

30 октября Порт-Россовскую бухту покинули очередные торговые экспедиции в Турцию за соотечественниками и во Францию для реализации товаров Вест-Индии в её портах. В своих трюмах 'турецкие' каракки везли сукно, как трофейное, так и выработанное на суконных фабриках Уральского уезда. Немного американских красителей, попутный груз парусины и различных канатов изготовленный в Поморье, до Кадиса для Лисовых и сотня тысяч песо серебром. 'Громовик' и по паре каракк и каравелл везли за своими бортами одни колониальные товары, в том числе кожи, красный перец и разнообразную ценную древесину для мебели. Интерес галеона и 'Розы' с 'Незабудки' во Франции был в выручке за привезенные товары звонкой монеты, а капитаны 'Любви' шедшей в Данцинг и 'Софии' направляющейся в Ригу, должны были на вырученный деньги или по бартеру загрузит трюмы своих судов пшеницей с рожью и доставить в порты Рюрик-на-Тобаго и Порт-Иван. Хотя крестьяне и успели вырастить и собрать урожай и его должно было в обрез, но хватит до новин, однако подстраховаться все же стоило. Шутит с пищевой безопасностью зарождающихся русских земель ни кто из 'витязей' не хотел, помнили из истории своего мира, как бывало вымирали от голода первые европейские колонии в Америки, если местные индейцы не выручали их, делясь своей пищей и буквально вытягивая пришельцем из лап голодной смерти. Видимо эти поставки хлеба в Русскую Америку будут крайними. Русские крестьяне, севшие по укрепхуторам в трех местах этой части света, первое время, очень сильно удивлялись возможностью дважды в год собирать урожай пшеницы с рожью. Однако вскоре хуторяне, особенно первые осевшие на землю на Экспаньоле, привыкли к этой особенности климата и даже не могли представить, как ранее, у себя на Родине, могли выпрашивать только по одному урожаю в год.

17 ноября небольшая каравелла вошла в бухту энкомьенды донны Каталины Хуарес де Кордова, с которой на причал сошла сама хозяйка усадьбы вместе с двумя служанками, с которыми уезжала почти полгода назад и супружеской пары новых слуг. Он, невысокий даже по меркам хроноаборигенов, крепко сбитый, почти квадратный, светло-русый, с такого же цвета, небольшой подстриженной бородкой. Она, так же не высокая, крепенькая, с длинными очень светло русыми волосами цвета пшеничной соломы, с крупными, полными грудями, прижимающая к себе пару свертков с грудничками, мальчиками. Первый со светленькими волосиками в цвет матери, второй уже сейчас явно выраженный брюнет, но с явными европейскими чертами лица. Кроме цвета своих волос, да молчаливости, новоприбывшие слуги ни чем, ни своим поведением, ни одеждой, не отличались от окружающих их обитателей усадьбы. Госпожа Каталина прониклась необычайной любовью к новой служанке и её мальчикам. Постоянно мать с детьми находилась с хозяйкой, даже ночевали в её спальне. Благосклонность благородной донны дошли до такой степени, что она частенько брала на руки детей своей служанки, правда почему-то у неё на руках оказывался только один из 'братьев', брюнет, тогда как блондин только один раз побывал в благородных руках госпожи. Глава прибывшей семьи особенно сошелся с охранниками усадьбы, которые как и он были молчаливы, ни с кем из слуг, кроме управляющего мэтра Рамона не общались и в свой круг ни кого не допускали. Однако теперь они сделали исключения и впустили в свою тесную компанию вновь прибывшего. И не только допустили в свой круг, но и он как-то сразу приобрел среди охранников авторитет. Пару раз в неделю они собирались в башенке, отведенной для проживания охраны, постоянно в эти дни приходил мэтр Рамон и даже сама донна Каталина Хуарес де Кордова в сопровождении своей молчаливой служанки с обеими мальчиками. О таком поведении своей хозяйки судачили слуги, но вскоре эти сплетни прекратились, после пары случаем, когда с такими сплетниками побеседовал управляющий, совместно с охранниками. Отлежавшись с неделю, после беседы, любители поболтать языком нашли для себя более безопасные темы разговоров, чем перемывать кости своей хозяйки.

Поздним утром 18 декабря, находящийся в дозоре 'Гроза', по радио сообщил о движении со стороны Сантьяго-де-Куба армады парусов, по первым прикидкам порядка 40 вымпелов, следующей курсов на южное побережье Тортуги, на мачтах развиваются флаги Кастилии. Это пожаловала давно ожидаемая карательная эскадра из Метрополии. О её приходе в начале ноября сперва в Гавану, а потом и в Веракрус, сообщала вся агентура контор 'витязей' имевшаяся в этих портах.

Была объявлена тревога и началось выполнение заранее разработанного плана по обороне Порта-Росса. Через три часа от Михайлова поступило радио с уточняющей информации по количеству и составу армады. В её состав входило тридцать девять разнообразных судов. Десять галеон из них четыре крупных и шесть малых. Дюжина каракк, шесть каравелл, одиннадцать крупных двухмачтовых барок местной постройки, используемых как войсковые транспорты, вооруженных четырьмя-шестью пушками, небольшого калибра. На палубах барок блестят кирасы солдат, судя по водоизмещению подобные эрцац-транспорты, могут поднять на борт 100-150 человек десанта, либо везти припасы для него. Когда испанская эскадра вошла в пролив Тафта, отделяющий Тортугу от Эспаньолы, все галеоны ушкуйников, во главе с 'Палладой', уже покинули бухты Порт-Росса и Пор-де-Пе, взяв курс на юг, уходили, распустив все паруса, при этом смещаясь, все время на запад и огибая, таким образом, южную оконечность Тортуги. В портах остались только каравеллы и барки. После выхода галеонов из порта, через проходы подняли два ряда бронзовых цепей, наглухо закрывших вход в гавань Порта-Росс. Орудия на фортах, батареях и башнях городской стены были заряжены и наведены на заранее пристрелянные места. На стены отправлена часть стрельцов. Подошедшие к входу в гавань испанские корабли не стали сразу атаковать, легли в дрейф и открыли артиллерийский огонь по городу, стоящим в бухту судам и Скальному форту. Огонь продолжался до самого вечера, однако каких-либо ощутимых потер осажденным не принес. Стрельба велась с большого расстояния от целей, из-за орудий форта, которые, находясь на неподвижной, возвышенной платформе, ответили судам идальго. Огонь уральцев был более точен, все-таки сказываясь не подвижность платформы под 'единорогами', лучшая выучка расчетов, испанцы, почти непобедимы со своими терциями на суше, так и не удосужились организовать отдельные подразделения артиллеристов и обучить канониров, у пушек стояли обычные солдаты. А так же большая дальность стрельбы 'единорогов' перед пушками испанских кораблей и из-за своей конструкции, и из-за нахождения на возвышенности. Вот и отогнала артиллерия Порта-Росс неприятия подальше от гавани. Прекратила обоюдную пальбу только павшая на море и сушу ночная темень.