Admin - i 55852782446a6f06

- Малыш, открой, пожалуйста, дверь, это очень важно! - не выдержал я, но постарался говорить как можно мягче.

- А Вы кто? - подозрительно уточнил мальчик.

- Это дядя Илан, он хороший, он со мной, - недовольно зыркнув на меня, принялась заступаться Уна.

- Не, тётя Уна, не могу пустить. Мама заругает, - после недолгой паузы решил ответственный мальчик.

- Будет поздно, - раздражённо оборвал я попытавшуюся возобновить переговоры оберлейтенанта. - Шаг назад. Это приказ. Лесик, отойди от двери, сейчас дядя будет фокусы показывать.

Из-за двери раздался радостный писк и хлопанье ладошек. Я выждал пару секунд и ударил открытыми ладонями в дверь. Защитная магия полыхнула белым светом, разрушаясь, а вслед за защитой осыпалась тлеющими головешками и сама дверь.

- Ух ты! - поприветствовал нас внутри мальчуган лет восьми на вид, светловолосый и веснушчатый.

- Уна, позаботьтесь о детях, их же двое?

- Мама Ятика на рынок отправила, - тут же доложился мальчик.

- Хорошо, где у вас тут дверь в подпол?

- А там, в углу. Давайте я покажу! - загорелся идеей Лесик, напрочь забыв о своих обязанностях привратника. Я едва успел перехватить его за плечо.

- Уна, уведите ребёнка на улицу, - без всяких возражений целительница взяла мальчика за руку и, что-то ему говоря, повела наружу, а я кинулся к люку в подпол. Здесь защита стояла не в пример лучше, поэтому я долбил её кулаком секунд тридцать, но в итоге справился и не глядя прыгнул вниз. Чутьё вопило в панике, в висках ломило от запаха смерти, а Тень явно подрагивал в предвкушении.

Холодный спёртый воздух пах кровью и псиной. Я зажёг огни Ставра - рассеянный свет, идущий из ниоткуда; заклинание не боевое, простенькое и очень удобное в быту.

Это действительно была псарня, и в этот самый момент тварь доедала последнюю жертву - Ятика. А рядом стояла его мать и наблюдала. Когда зажёгся свет, женщина истошно завизжала, а тварь вскинула окровавленные морды и тихо, уверенно зарычала. Она знала, что я опоздал.

Псарня - это одна из самых необычных форм нежити. И одна из наиболее отвратительных; если, конечно, хоть какую-то из не-мёртвых тварей можно считать не слишком отвратительной. Если вампиры, зомби и даже личи - это боевая нежить, то есть - те же солдаты, то псарня значительно хуже. Эта тварь разрабатывалась для удержания оккупированных территорий, но позже выяснилось, что толку в таком вопросе от неё мало в виду прожорливости. Впрочем, некросов это не остановило.

Псарня состоит из своры, егеря и поводка. Свора - это мёртвые собаки, перерождённые в весьма отдалённо похожих на себя тварей, поводок - человек, через которого осуществляется привязка своры к месту, а егерь - это некромант, управляющий сворой через поводок. Во всяком случае, так это должно было выглядеть в оригинале. На практике же некроманту удавалось стать егерем, только если он сам умирал и становился частью своры. Незавидная судьба для того, кто мог стать высшим личем: егерь не сохраняет своих способностей и почти не сохраняет личности. Поскольку желающих кончить жизнь подобным образом было крайне мало, в егеря записывали первых попавшихся жертв, а неуправляемая свора достаточно быстро сжирала всех, до кого могла дотянуться, и оставалась в итоге наедине с не-мёртвым егерем и обезумевшим поводком.

Здесь егерем был некрос. Молоденький парнишка, на котором ещё сохранились обрывки офицерского мундира; или оказавшийся недостаточно сильным, чтобы правильно провести ритуал, или, что вероятнее, оказался недостаточно нужным своим командирам.

Любая сложная нежить, в отличие от зомби и скелетов, должна некоторое время "вызреть"; для вампиров этот срок около недели, для личей - больше двух лет. Псарня же "зреет" несколько лет, после чего должна ещё развиться: каждая собака должна получить человеческую душу, чтобы войти в силу. Ещё одна из причин, почему эта тварь не получила широкого применения. До момента окончательного созревания псарня представляет собой отвратительную груду шевелящейся плоти, состоящую из сросшихся тел собак и егеря, и тогда уничтожить её несравненно проще. Мне же досталась "улучшенная версия": получив необходимые души, тварь получает возможность разделяться на составляющие сущности, при этом являясь одним разумом.

Очень сложно сражаться с группой мощных и нечеловечески быстрых тварей больше сажени в холке, укомплектованных внушительными зубами и когтями, когда они действуют как одно целое. Столкнись я с псарней на открытом пространстве, и шансов выжить у меня было бы прискорбно мало.

Впрочем, не сказал бы, что здесь мне было легко. Женщина, видимо, пребывавшая в шоке и не имевшая понятия о том, что ей делать, сжалась в углу. А вот тварь свои обязанности знала отлично.

...Путь из дома на улицу показался мне очень долгим. Как выбрался из подпола - понятия не имею. Наверху же стало существенно легче; вокруг гудело пламя, трещали под весом крыши потолочные балки, и эти звуки были знакомы и даже приятны. А, главное, можно было на них отвлечься и не обращать внимания на срывающийся визг уже охрипшей женщины, которую я волок за собой, крепко держа за волосы.

Я не испытывал к ней жалости. Мать, скормившая своего ребёнка нежити за несколько лет спокойной жизни, обрекшая целую деревню на страшную смерть, не заслуживала сочувствия. Да и руку свело судорогой, поэтому я даже не мог бросить эту дрянь в горящем доме, чтобы позволить умереть без позора.

Выйти спокойно я не успел; крыша рухнула раньше. Однако, выработанная годами реакция не подвела, и я успел вскинуть свободную руку. Повинуясь жесту, пламя взметнулось кверху, на мгновение ослепив даже меня. Дом застонал; тяжело, мучительно, почти по-человечьи, и крыша осыпалась горой уже почти остывшей жирной золы и пепла.

Женщина уже не кричала; только надсадно кашляла, когда я тащил её по пепелищу, и окончательно перестала сопротивляться. Вокруг ещё тлели отдельные очаги, но зола сделала своё дело, потушив пожар.

Перед домом уже собрались люди, вооружённые вёдрами; кажется, они пытались тушить пламя. Но мой огонь в этот раз не вырвался из-под контроля и остался в пределах отведённого ему пространства. Волоча ноги, я подошёл к стоящим людям, смотрящим на меня с ужасом. Целительница Уна прижимала к себе ребёнка, не позволяя ему наблюдать происходящее.

С трудом разжав руку, я бросил женщину в грязь перед собой.

- Не знаю и знать не хочу твоей фамилии, тварь, - с трудом шевеля пересохшими губами, заговорил я. - Эта женщина продала нежити не только собак, о чём вы тактично умолчали, но и вас всех, - обратился я уже к столпившимся людям. - Я не уполномочен карать её за измену, за то, что она скормила не-мёртвым не только тех, кто умер в прошлом году, но и своего собственного сына в обмен на сытую спокойную жизнь в войну. Сейчас я доложу командованию, а доживёт ли она до суда и казни - мне нет никакого дела.